Пусковой объект - [30]

— Кошелев! Игорь Евгеньевич! Переодевайтесь. Вас Мартюшев срочно вызывает к себе.

— А что такое случилось?

— Не знаю. Ждет вас. Сказал, срочно.

Однако до управления Игорь не дошел. На автостоянке перед управлением его встретили два молодых человека под тридцать и вежливо по очереди представили ему красные удостоверения. Один — Зайцев. Другой — Кажегильдин.

— Нам необходимо побеседовать с вами, Игорь Евгеньевич. Пройдемте в нашу машину.

Игорь инстинктивно оглянулся: Где Мукрышкин-то? Но его лисья морда уже куда-то исчезла. Дверцы „Волги” 00–14 были гостеприимно распахнуты.

— Прошу вас, — командовал Зайцев, — садитесь на заднее сиденье.

Сами сели по бокам, отчего Игорь почувствовал себя окруженным и взятым под стражу. По дороге все трое молчали. Игорь не понимал, что происходит. Единственная мысль: „Какая-то глупая ошибка…”

Остановились перед светлым зданием с высаженными кустарниками вдоль фасада. Известное место в городе: „Контора глубокого бурения”. У входа дежурят всегда несколько машин с нулями. Жители Шевченко почему-то обходили это здание стороной, по другой улице. Поднялись на третий этаж. Зайцев, за ним — Кошелев. Сзади — Кажегильдин. Обычный светлый кабинет с веселенькими шторами. Стол, стулья, сейф в углу.

— Садитесь, Кошелев, — предложил Зайцев, — сегодня у нас с вами, если так можно выразиться, ознакомительная беседа. Без протокола.

Игорь пожал плечами. Подумал: „Мне-то какая разница, мне протокол не нужен”.

Кажегильдин сел чуть в сторонке и сразу закурил. Зайцев сел напротив. Протер профессионально-показательным движением „усталые” глаза. Оба сотрудника были в штатском. Обыкновенные мирные ребята. Ни один предмет в комнате не настораживал внимание. Все походило на дружескую беседу по душам. Зайцев вытащил из ящика стола несколько отпечатанных листков и небрежно бросил их перед собой. Игорь с удивлением узнал в них текст своих TV-новостей.

— Игорь Евгеньевич, — начал Зайцев продуманную заранее беседу, — вы по всем отзывам неплохой инженер. И в институте учились неплохо… Объясните, пожалуйста, мне… я искренне не понимаю этого… Зачем вы сами себя втягиваете в подобную антисоветчину?

— Какую антисоветчину? — Игорь решил сразу открещиваться от любых ярлыков. — По-моему, вы сильно преувеличиваете.

— Хорошо. Возможно, я не был точен. Найдите сами термин для вашего способа публичного самовыражения. Пусть не антисоветчина. А что это? — показал рукой на листки. — Как вы сами это назовете?

Игорь искал самую правильную и безопасную манеру поведения и разговора с Зайцевым. Кто он такой? Что за шишка? Что зависит лично от него? Зайцев ни в жестах, ни тоном разговора не проявлял своего характера и положения. Был спокойным, почти беспристрастным.

— Я бы назвал это так, как это и называется — сценарий для самодеятельного номера „TV-новости” на праздничном вечере отдыха.

— „TV-новости”, говорите? А вы сами где-нибудь… когда-нибудь… слышали такой подбор новостей?

— Нет, не слышал. Но ведь это не серьезные новости, а шуточные, юмористические.

— Понял вас, Игорь Евгеньевич. — Зайцев все время соглашался, готовясь загнать в угол. — Шутка! Вы хотите уверить меня, что все это просто безобидная шутка?

— Ну да, конечно, — подтвердил Игорь, — а для кого она обидная? Конечно, безобидная.

— А вот здесь позвольте с вами не согласиться. Кое-кого ваши шутки все-таки задели и обидели. Мы вчера на праздничном вечере не присутствовали. Однако кто-то же сообщил нам о ваших „шутках”. Не правда ли?

В душе Кошелева похолодело. Дело оборачивалось хуже, чем он предполагал. „Кто-то” — это безликая общественность. Зыбкая, расплывчатая и потому страшная. А ведь кто-то им действительно сообщил. Не сам ли серьезный директор? Игорь не отвечал. И этим раздразнил Зайцева.

— Сообщили нам, между прочим, ваши же сотрудники. Вполне порядочные люди, которым были не по душе ваши язвительные насмешки над всем, что нам дорого. Эти люди, очевидно, смотрят вокруг несколько по-иному… как истинные строители нового общества.

Выспренность последних слов была чрезмерной и лицемерной. Она сразу ослабила позицию Зайцева. Он сам это почувствовал и внутренне разозлился на собственную ошибку. Взял в руки листки, как бы перечитывая заново некоторые места.

— Что это за аварию в четвертом микрорайоне вы организовали?

— Никакой аварии не было. Это же просто… я же объясняю… Игорь начинал горячиться, все чаще заикался.

— А винтовки?

— Что „винтовки”? Не понял?…

— Кому вы предлагаете дать оружие? И какие подготовили „мишени”?

Игорь от неожиданности привстал, совершенно потерялся. Господи, что же это такое?.. Ему страшно захотелось закурить.

— Сядь на место! — спокойно произнес Зайцев.

— Ничего, я постою, — буркнул Игорь и полез в карман брюк за сигаретами.

— Я сказал „сядь”! — прохрипел Зайцев со злостью. Игорь взглянул ему в глаза и вдруг увидел в них неистребимую и неисправимую жестокость. Они светились, как у дикого животного, смертельным желтым огнем. Игорю стало страшно. Перед ним стоял злобный и сильный личный враг. Кошелеву захотелось расстегнуть ворот рубахи и пойти на него грудью. Он замер.

— Сядь! — еще раз проговорил Зайцев с хрипотцой. И неожиданно сам не сдержался: — А то я тебя в такое густое дерьмо посажу, что очки не выплывут.