Пушкинский круг. Легенды и мифы - [29]

С переездом на Театральную улицу в поведении юных воспитанниц ничего не изменилось. Гвардейцы под видом полотеров, печников и других служителей проникали в будуары девиц и оставались там на ночь. Летом они просто влезали в окна, балерины оставляли их открытыми. Прижитые дети впоследствии становились воспитанниками Театральной школы. Театральную улицу в Петербурге открыто называли «Улицей любви».

Сохранилось полулегендарное свидетельство того, что и Пушкин в молодости, еще в то время, когда училище находилось на Екатерининском канале, «живописно забрасывая полу модного плаща за плечо», не раз прохаживался по противоположной стороне канала, стараясь обратить на себя внимание мелькавших за окнами театральной школы полувоздушных теней танцорок, как в то время называли балерин. Имя избранницы поэта до нас не дошло. Впрочем, в то время была и, что называется, легальная возможность встретиться с предметом пылкой страсти. При Театральном училище имелась церковь — единственное место, куда допускались посторонние. Трудно поверить в то, что юный Пушкин не воспользовался этой возможностью.

Коротко напомним о дальнейшей судьбе училища и Театральной улицы, на которой оно и сегодня находится. В 1914 году училище стало называться Хореографическим. В 1957-м ему присвоили имя замечательной балерины А. Я. Вагановой. Ныне это Академия балета, в стенах ее, если судить по питерскому фольклору, продолжают сохраняться традиции фривольного поведения.

В 1923 году Театральная улица стала называться улицей Зодчего Росси. Однако иностранное слово «зодчий» для простого и малообразованного пролетария в то время было настолько инородным, что оно просто не воспринималось. Зато у всех на слуху было имя всенародно любимого писателя Зощенко. Поэтому, по свидетельству очевидцев, простодушные кондукторы автобусов объявляли остановку на улице Зодчего Росси своеобразно: «Улица Зощенко Росси». По той же самой причине у этой улицы появилось еще одно фольклорное название: «Улица Заячья Роща».

В пушкинское время воспитанницы Театрального училища не раз становились причиной громких скандалов, заканчивавшихся порою смертельными поединками на полях чести, как высокопарно называли тогда глухие площадки на окраинах города, где с пистолетами в руках сходились непримиримые дуэлянты. Осенью 1817 года в Петербурге состоялась самая громкая дуэль, известная в истории как четверная, или «квадратная». В ней участвовали известный бретер и завзятый театрал А. И. Якубович, штаб-ротмистр кавалергардского полка В. А. Шереметев, поэт и композитор А. С. Грибоедов и приятель Грибоедова, камер-юнкер, граф А. П. Завадовский.

Виновницей драматической дуэли стала премьерша петербургского балета Евдокия Истомина. Шереметев был гражданским мужем Истоминой. Однажды они поссорились и Истомина уехала от него. В это время ее случайно увидел Грибоедов и пригласил пить чай к Завадовскому. На следующий день Шереметев и Истомина помирились и она призналась, что накануне была у Завадовского. Шереметев немедленно вызвал Завадовского на дуэль. А приятель последнего Якубович, узнав о двусмысленной роли во всей этой истории Грибоедова, также вызвал на дуэль и того. Поединок между Завадовским и Шереметевым, в результате которого последний был смертельно ранен, состоялся тогда же. Дуэль между Якубовичем и Грибоедовым пришлось отложить. Но и она состоялась. Только произошло это через два года в Тифлисе. Таковы были нравы гвардейской и великосветской молодежи, среди которой вращался Пушкин. Излишне говорить, что все участники этой любовной истории — его хорошие знакомые.

Е. И. Истомина

Впрочем, театральные скандалы происходили не только в балетной среде. К счастью, они не всегда заканчивались трагически. Согласно одной легенде, после шумного беспорядка в Александринском театре, устроенного Пушкиным во время спектакля, поэта вызвал к себе обер-полицмейстер Горголи. «Ты ссоришься, Пушкин, кричишь!» — начал было выговаривать Пушкину полицейский. «Я дал бы и пощечину, — возразил поэт, — но поостерегся, чтобы актеры не приняли это за аплодисменты».

В дневнике одного из современников поэта сохранилась запись, относящаяся, правда, к более позднему времени, когда Пушкин был уже женат. Но тем легче представить, как он вел себя в подобных ситуациях, будучи холостяком.

«В Санкт-Петербургском театре один старик сенатор, любовник Асенковой, аплодировал ей, когда она плохо играла. Пушкин, стоявший близ него, свистал. Сенатор, не узнав его, сказал: „Мальчишка, дурак!“ Пушкин отвечал: „Ошибка, старик! Что я не мальчишка — доказательство жена моя, которая здесь сидит в ложе; что я не дурак, я — Пушкин; а что я не даю тебе пощечины, то для того, чтоб Асенкова не подумала, что я ей аплодирую“».

Надо сказать, что этот старинный анекдот сохранил для потомков одну исключительно любопытную и немаловажную деталь. Первоначально Асенкова и в самом деле не вызывала восторга у избалованных петербургских зрителей. Ее подлинный талант проявился гораздо позже. И Пушкин, впервые увидевший ее на сцене всего лишь за полтора — два года до своей гибели, когда Асенкова только появилась на александринской сцене, имел все основания быть недовольным ее игрой.