Пушкинский круг. Легенды и мифы - [31]

Дача Безбородки —

Скверная земля!

Ни вина, ни водки

В ней достать нельзя.

Можно добавить, что Пушкин, несмотря на приятельские отношения, Кукольника не жаловал, относился к нему иронически и таланта в нем не признавал. В Кукольнике «жар не поэзии, а лихорадки», — говорил Пушкин. Правда, и Кукольник платил ему тем же. Однажды в дневнике он признался, что Пушкин «был злой мой враг».

Из драматических актеров, ценимых Пушкиным, анекдоты и легенды о которых из уст в уста передавались в пушкинском Петербурге, в первую очередь надо назвать Василия Андреевича Каратыгина. Он был ведущим драматическим актером Александринского театра и любимцем петербургской публики. Каратыгин — потомственный артист. Вместе с ним на сцене того же театра выступали его мать и отец.

В городском фольклоре Каратыгин остался благодаря многочисленным театральным анекдотам и байкам, главным героем в них выступал острый на язык и талантливый трагик. Вот только некоторые.

Однажды летом в Петергофе состоялся выездной спектакль Александринского театра. За неимением места актеров временно разместили в помещении, где обычно стирали белье. Побывавший на спектакле император поинтересовался у артистов, всем ли они довольны. Первым отозвался находчивый Каратыгин: «Всем, Ваше Величество, всем. Нас хотели полОскать и поместили в прачечной».

В другой раз, придя во время антракта на сцену Александринского театра, Николай I обратился к артисту: «Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь превратиться в кого угодно. Это мне нравится». Каратыгин, поблагодарив государя за комплемент, согласился с ним и сказал: «Да, Ваше Величество, могу действительно играть и нищих, и царей». — «А вот меня, ты, пожалуй, и не сыграл бы», — шутливо заметил Николай I. «А позвольте, Ваше Величество, даже сию минуту перед вами я изображу вас». Добродушно настроенный царь заинтересовался: как это так? Пристально посмотрел на Каратыгина и сказал уже более серьезно: «Ну, попробуй».

Каратыгин немедленно встал в позу, наиболее характерную для Николая I, и, обратившись к тут же находившемуся директору императорских театров Гидеонову, голосом, похожим на голос императора, произнес: «Послушай, Гидеонов, распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Государь рассмеялся: «Гм. Гм. Недурно играешь». Распрощался и ушел. На другой день в 12 часов Каратыгин получил, конечно, двойной оклад.

Этот анекдот в Петербурге был, пожалуй, самым популярным. Известны его разные варианты. По одному из них, Каратыгин за хорошее изображение императора будто бы получил от него ящик лучшего французского шампанского.

Каратыгину приписывают многие каламбуры, адресованные плодовитым, но бездарным авторам театральных водевилей. Об одном из них он сказал: «Лучше бы он писал год и написал что-нибудь ГОДное, чем писал неделю и написал НЕДЕЛЬНОЕ». Другому, обратившемуся к актеру с вопросом: «А помнишь ли ты мою пьесу», — он ответил: «Еще бы! Я ведь злопамятный».

Каратыгин скончался уже после смерти Пушкина, в 1853 году. Его похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Известна легенда о его похоронах. Будто бы он был положен в гроб живым и перед смертью поднялся в гробу. Как утверждают жизнерадостные театралы, это была его последняя искрометная шутка.

Карты

Кроме театра, а может быть, и гораздо больше театра, Пушкиным безраздельно владела и другая страсть. Она была всепоглощающей и не покидала поэта, куда бы ни заносила его переменчивая судьба: будь то Петербург или Москва, Бессарабия или Кавказ, Михайловское или Полотняные заводы, — Пушкин играл в карты. Он ли находил партнеров или карты находили его, но едва возникала хоть малейшая возможность, Пушкин бросал все дела и с головой окунался в море карточного азарта и игорных страстей. Пушкин и карты — тема отдельного, большого разговора, мы же коснемся только фольклора, связанного с игрой в карты, да и то исключительно в тех случаях, когда это касается Пушкина и его круга.

История карт в России насчитывает около четырех столетий. Считается, что карты на Русь занесли поляки в так называемое Смутное время. Во всяком случае, в царствование первого царя из рода Романовых Михаила Федоровича карты уже были известны. В те давние времена картежные игры не жаловались. Регулярно издавались царские указы о запрете азартных игр. Резко отрицательно относилась к карточным играм и общественная мысль. Платон Посошков, Василий Татищев, Михаил Щербатов в своих произведениях клеймили игру в карты, как аморальную, «повреждающую нравы». Не получила широкого распространения карточная игра и при Петре I — он сам не любил карты, предпочитая им шахматы. Но уже в середине XVIII века карточные игры получили самое широкое распространение. Их одинаково любили как при дворе, так и в домах петербургской знати.

Собственное производство карт в России долгое время отсутствовало. Карты завозили из-за границы. Их количество достигало таких величин, что однажды навело правительство на мысль использовать ввозные пошлины на карты в благотворительных целях для «исправления нравов». Все ввозимые карты стали метить специальным клеймом, оно, как правило, ставилось на червонном тузе. Деньги, полученные от продажи клейменых карт, направлялись на содержание воспитательных домов. Средства собирались немалые, так как, согласно правилам, колоду можно использовать только один раз, а играть неклеймеными картами категорически запрещалось. Благодаря этому обстоятельству в Петербурге в конце XVIII века даже возник некий эвфемизм, в пословичной форме заменивший необходимость прилюдно заявлять о своей страсти. Вместо «Играть в карты» можно было сказать: «Трудиться для пользы Императорского воспитательного дома».