Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья - [37]

– Алик, Алик!

А он отсыпался в большой бетонной трубе, забытой на территории, когда делали канализацию.

Установки перед матчами, рассказывал Алексей Александрович Парамонов, Вольрат делал уникально краткие, и никто из посторонних никогда бы не догадался, о чем идет речь:

– Играть надо и на форточку, и на пас, и на яму!

Что означало: отдавать на свободное место, больше пасовать и стараться освобождаться от опеки.

«Разборы после игр, – вспоминал Парамонов, – обычно проводил помощник Вольрата, известный до войны центрфорвард Петр Ефимович Исаков, который, как правило, повышенное внимание уделял своему коллеге по амплуа Виктору Семенову. Он говорил:

– Вот, Семенов, на двадцатой минуте вы ударили из выгодной ситуации мимо ворот. На тридцать пятой у вас выбили мяч, а на сороковой вы не смогли сделать точный пас.

И так проходился по всему матчу. Однажды Семенов не выдержал:

– Петр Ефимович, а у вас там не написано, что я на сорок пятой минуте пукнул?

И был, конечно, немедленно изгнан с тактического занятия».

Рекордсменка из Уфы

История эта вошла в список непременно рассказываемых во время застолий спортивных журналистов старшего поколения.

Однажды Владимир Михайлович Кучмий, знаменитый главный редактор «Спорт-экспресса», а тогда конькобежный обозреватель «Советского спорта», освещал на катке Медео – вместе с собственным корреспондентом газеты по Казахстану – какие-то крупные международные соревнования. На катке им выделили комнату, в которой они и составляли заметки. А из соседней комнаты, где с утра до вечера, не выходя на улицу, выпивали и закусывали, мешая работать, кто-то повадился засовывать в дверь руку, отрывать с телетайпной ленты их текст и делать из него свой – маленький, для местной газеты. И вот утром последнего дня они увидели соседа, открывавшего свою дверь. «Приятель, ты как-то не по-товарищески поступаешь…» – «А в чем дело?» – «Мы уже который день на тебя работаем – хоть бы бутылочку за это прислал». – «А, понял, мужики – всё будет!» И через пять минут занес недопитую со вчерашнего бутылку, в которой оставалось граммов сто пятьдесят. Прощать подобное, конечно, было нельзя. Кучмий и его напарник отправили заметку в Москву, ленту оторвали и выбросили и сочинили новый текст. В последнем, дескать, забеге, на который уже никто не надеялся, юная Нонна Пиздрюкова, студентка мукомольно-крупяного техникума из Уфы, неожиданно установила новый юниорский мировой рекорд.

Когда сосед отправил эту белиберду в свою редакцию, то получил задание взять интервью у новой рекордсменки.

И вот заходит в комнату к Кучмию на законную рюмочку после турнира знакомый тренер и говорит: «Как же ведут себя некоторые ваши коллеги!» – «А что случилось?» – «Да один из местных нажрался так, что, похоже, белую горячку поймал: стоит у женской раздевалки, хватает всех выходящих за руки и умоляет привести ему какую-то Нонну-рекордистку».

Столик у окна

В футболе много неприметных фигур, изо дня в день работающих на благо игры вообще и на каком-то конкретном участке в частности. Юрий Перескоков к таким фигурам, без которых не обойтись, относится. Бывший вратарь, по завершении карьеры он стал тренировать голкиперов, используя при этом самые современные методики. Работал в Нижнем Новгороде, «Химках», казахстанском «Локомотиве», московском «Спартаке».

Играл Перескоков во многих командах, в том числе в московской «Красной Пресне», выступавшей по второй лиге. Тренировал тогда «Пресню» Олег Иванович Романцев, а начальником команды был верный его сподвижник Валерий Владимирович Жиляев.

После одного из сезонов «Красную Пресню» поощрили заграничной поездкой-турне, в которой футболисты сочетали приятное с полезным. С одной стороны, вроде бы туристический маршрут, даже жен разрешили с собой взять, а с другой, Жиляев находил по пути следования команды соперников в Чехии и Венгрии, с которыми «Пресня» и играла. Зарубежные матчи тогда оплачивались хорошо. Составлялись реальные протоколы реальных игр, по возвращении домой игроки и тренеры получали премиальные.

«Приезжаем, – рассказывал Юрий Перескоков об одной из таких поездок, – в Прагу. Жиляев говорит: „Завтра игра со „Славией“, второй командой Чехии“. Ну, хорошо, только до этого мы уже несколько матчей провели, и так получалось, что народу у нас оставалось живых – впритык 11 человек. Даже мне пришлось в одной из встреч играть в поле, а в ворота поставили травмированного защитника.

А тут совсем никого не осталось. Пришлось Олегу Ивановичу самому выходить на поле. Отыграл он здорово, да и мы постарались. Забили вальяжным чехам в первом тайме гол. Они-то вышли: команда второй лиги, дескать, против нас, сейчас мы их… А после пропущенного гола они, как ни старались, ничего не смогли сделать. Естественно, вечером такое дело надо было отметить. Спускаемся командой в ресторан в отеле. Разумеется, мужикам надо поскорее освежиться. Футболисты первые пришли, а жены пока одевались, пока красились – поотстали. Ресторан полон, мы нашли два столика, сдвинули их. Сидим, пьем пиво. Жены пришли – их посадить уже некуда. Смотрим, у окна в небольшом углублении столик один свободный, но под каким-то тюлем. Но мы же советские – находчивые люди. Тюль отодвинули, поставили стулья. „Посидите, девчонки, пока здесь, а как что-то освободится, к нам еще стол придвинем“. И дальше общаемся между собой. Но глядим, что-то странное происходит. То официант к ним подойдет, что-то шепчет, то мужики какие-то подкатывают один за другим. И народ в ресторане все прибывает, можно сказать, сбегается. Что за ерунда?!