Пушкин и финансы - [44]

В истории последних лет биографами Пушкина выделяется несколько линий, которые с какой-то роковой неотвратимостью последовательно вели его к трагическому финалу: история дуэли с Дантесом, падение читательской популярности, растущие долги, тиски царской службы. Все это давало повод некоторым биографам говорить о том, что Пушкин в конце жизни «видимо, искал смерти»[405]. Не последнее место в ряду жизненных неурядиц 1830-х гг. занимали его неудачные начинания делового характера. Рассмотрение их показывает, насколько Пушкину были чужды деловые качества, которые соответствовали бы уровню отношений нарождающейся буржуазной эпохи. В этих эпизодах он выглядит как человек эпохи уходящей, как поэт, с трудом ориентирующийся в новых отношениях. Другой поэт, более удачливый в делах, связанных с материальным обеспечением, написал в 1835 г.: «Век шествует путем своим железным. / В сердцах корысть, и общая мечта / Час от часу насущным и полезным / Отчетливей, бесстыдней занята» («Последний поэт» Е. А. Баратынского). Подобные настроения были близки и Пушкину, восклицавшему устами одного из своих героев: «Ужасный век! Ужасные сердца!» К середине 1830-х гг. Пушкина начинает все более и более занимать мысль о его отношении к новым тенденциям российской действительности. Эта мысль лежит в основе философской лирики последних лет его жизни. Чтобы понять эти настроения, следует учесть и опыт анализа деловых неудач Пушкина, являющихся ярким отражением особенностей его психологического склада.

О «медной бабушке» [406] И. С. Сидоров

I

15 октября 1846 г. в «Северной пчеле» было напечатано сообщение[407] некоего Михаила Куценко от 28 сентября об открытии в Екатеринославе 26 сентября памятника Екатерине II. В сообщении, в частности, говорилось: «С Высочайшаго соизволения, Дворянство Екатеринославской губернии, движимое благодарностию к покойной Императрице, в ознаменование щедрот Ея, благодетельныя последствия которых чувствует в настоящее время Новороссийский Край, в память Ея заказало монумент, который и отлит в Англии еще в 1838 году, но сцепление обстоятельств, независящее от дворян, замедлило поставку монумента на место, и он привезен уже в нынешнем году».

По получении этого номера «Северной пчелы» в Москве «Московские ведомости» перепечатали это сообщение[408].

Через некоторое время в Москве были получены «Екатеринославские губернские ведомости» с описанием этого события[409], и «Московские ведомости» поспешили перепечатать это описание, сопроводив его примечанием: «В 126 № Московск[их] ведом[остей] помещено об этом событии краткое известие, заимствованное из С[еверной] пчелы. К сожалению, оно оказывается теперь не совсем точным»[410].

Вот что было, в частности, перепечатано из «Екатеринославских губернских ведомостей»: «К немедленному исполнению сего [желания екатеринославских дворян установить памятник Екатерине II. – И. С.] помог сам случай: в Петербурге, на литейном заводе Г[осподина] Берда, находилось бронзовое изваяние Императрицы Екатерины II-й, сделанное в Берлине еще в 1788 году (и как есть предание, будто бы по заказу Потемкина). Будучи лично осмотрено Г[осподином] Екатеринославским Губернским Предводителем Дворянства, оно куплено им вместе с нарочно сделанным по заказу его на заводе Г[осподина] Берда, чугунным пьедесталом, а чугунная решетка к памятнику сделана, по заказу же, в Москве, на заводе Г[осподина] Соловьева».

Так началась жизнь легенды о том, что эту статую заказал Потемкин. Это хорошо согласовывалось с тем, что заложен Екатеринослав был Потемкиным, который построил там путевой дворец для Екатерины II, а также с тем, что именно Екатерина II заложила собор в этом городе. Естественным было предположение о том, что в честь всех этих событий Потемкин и заказал памятник.

Правда, в 1849 г. в «Калужских губернских ведомостях» было напечатано: «1775 год замечателен посещением Полотнянаго Завода[411] императрицею Екатериною II. Она прибыла туда 16 декабря и в воспоминание этого события императрица в 1791 г. даровала позволение Гончарову поставить на фабрике изображение Ея Величества. Изваяние из бронзы, которой употреблено 600 пуд, было заказано Гончаровым в Берлине и стоило 25000 руб. с[еребром]. Памятник был привезен на Полотняный Завод, но так как некоторыя обстоятельства владельца фабрики не позволили воздвигнуть этот монумент на Полотняном Заводе, то он и был отправлен в Екатеринослав и ныне там находится» [412].

Но эта информация явно широкого распространения не получила, тем более что и в самой этой заметке была существенная ошибка: совершенно определенно было известно, что памятник привезли в Екатеринослав из Петербурга, а не из Полотняного Завода.

Потемкинская версия практически не подвергалась сомнению. В 1876 г. в «Русском архиве» были опубликованы документальные материалы о том, каким образом памятник попал в Екатеринослав, а из статьи, сопровождающей эти материалы, проясняется и возникновение потемкинской версии происхождения памятника. И хотя П. И. Бартенев в своих примечаниях к этой статье пытался опровергнуть данную версию, но сила традиции оказалась сильнее, и легенда о заказе Потемкиным этой статуи как действительный факт повторялась и в начале XX века в статьях даже таких исследователей, как Н. О. Лернер. Но об этом будет сказано далее.