Пушкин и финансы - [34]

3-е. Уездному той округи суду указом вменить же справиться, нет ли в нем на оное имение какого спора, исков, во вступлении в явку купчих или закладных, и что окажется в Палату рапортовать. Между тем 4-е, и по сей Палате учинить о том имении надлежащую справку и по получении требуемых сведений вообще с делом доносить, подлинное приказание утвердить[340].

После этого Киреев вернулся в Болдино. 4 октября 1830 г. Пушкин дал ему еще одно верющее письмо, которое было записано в книге регистрации верющих писем Сергачского уездного суда, после чего Пушкин поставил в ней свою подпись[341]. Это письмо было дано Кирееву для внесения в Нижегородскую казенную палату подушного оклада за кистеневских крестьян, однако оно ему не понадобилось.

6 октября 1830 г. было произведено Сергачским земским судом освидетельствование имения Кистенево. В рапорте, подписанном все тем же Григорьевым, сообщалось:

При вышеписанном сельце Кистеневе, Тимашеве тож, у господина чиновника 10 класса Александр Сергеевича Пушкина доставшегося ему по отдельной записи от родителя его чиновника Сергей Львовича Пушкина в действительном его ныне находится владении по последней 7 ревизии мужеска пола крестьян двести душ, у них в чересполосном владении пахотной земли триста девяносто девять десятин сто пятнадцать сажен, сенного покосу сорок шесть десятин шесть сот двадцать сажен, мелкого лесу между оным, сенного покосу дватцать три десятины двести шестьдесят восемь сажен, по болоту мелкого лесу и между оным сенного покосу семь десятин сто сажен, лесу дровяного двадцать девять десятин сто одиннадцать сажен, под поселением, огородами, огуменниками и конопляниками девятнадцать десятин четыре ста восемьдесят сажен, неудобной под болотами, под проселочными дорогами, под речкой Чекою и озерами дватцать две десятины сто сажен. Кроме оного никаких заведений не имеется. Каковое имение нигде не заложено. Казенной недоимки и партикулярных долгов не числится. Крестьяне состоят на оброке, занимаются хлебопашеством и некоторые мастерством: тканьем рогож и кулей. <….> При сем свидетельстве находились в сельце Кистеневе, Тимашево тож, господина чиновника 10 класса Александр Сергеевича Пушкина крестьяне [перечислено 19 человек]. Сторонние люди – господ Новосильцевых села Апраксина [перечислено 5 человек], г. Топорниной деревни Ниловой [перечислено 5 человек], к сему свидетельству вместо выше писанных крестьян и понетых сторонних людей за неумением грамоте по личной их просьбе господина Пушкина земской Капитон Петров руку приложил[342].

Любопытно, что не все имена кистеневских мужиков, упомянутых в комментируемом документе в качестве принадлежащих Пушкину, сходятся с присяжным листом от 16 сентября 1830 г. По-видимому, и к 6 октября 1830 г. вопрос о выделении Пушкину кистеневских «200 душ» не имел окончательного решения, которое целиком зависело от его отца.

В тот же день 6 октября 1830 г. было дано определение Сергачского земского суда об освидетельствовании принадлежащего Пушкину имения[343], а 8 октября 1830 г. – рапорт Нижегородской палате гражданского суда «о действительном исполнении по присланному указу»: «И во исполнение оного Его Императорского Величества указа учинена была чрез запрос справка, по которой в сем суде на вышеписанное имение г. Пушкина никакого спора, исков, вступления в явку купчих и закладных не оказалось…»[344]

Одновременно в разных местах шли разыскания о долгах на кистеневских помещиках. 13 октября 1830 г. в Петербурге С. Л. Пушкину опять пришлось давать объяснение по этому поводу. Связано это было с его намерением получить в Опекунском совете добавочные деньги (по 50 руб.) за тех крепостных, которые были им заложены в 1827 и 1828 гг. Ему вновь было указано на наличие «претензии московского купца Заикина в 1710 р…», и он еще раз ответил, что оставшихся после раздела с сыном 74 душ вполне достаточно для покрытия этого долга[345]. Усилия С. Л. Пушкина увенчались успехом. Ему удалось получить добавочные деньги за своих крестьян: 3 октября 1831 г. и 10 ноября 1831 г. ему было выдано из Сохранной казны Опекунского совета по 5000 руб. – за одну сотню душ и затем за другую[346]. Хлопоты по получению свидетельства о благонадежности залога части Кистенева, принадлежавшей С. Л. Пушкину, вел в Сергаче и Нижнем Новгороде болдинский крепостной Михаил Калашников. То есть за отца и сына хлопотали разные люди, что весьма показательно.

Что же касалось разысканий о долгах А. С. Пушкина, то в Нижнем Новгороде работа велась самым активным образом. Сначала это делало губернское правление. Поскольку Приказ общественного призрения занимался выдачей небольших (не более 1000 руб.) ссуд под залог крепостных, было сделано обращение в Нижегородский приказ, который 6 октября 1830 г. подтвердил, что кистеневские крестьяне там не закладывались[347].

12 октября 1830 г. отношением Нижегородской казенной палаты (подписано губернским контролером) Нижегородская палата гражданского суда извещалась: «…означенной чиновник Пушкин, по учиненному им 27-го июня сего года отдельному акту, утвержденному Санкт-Петербургской палаты гражданского суда 2-м Департаментом, хотя и предоставил из числа вышеписанных сельца Кистенева 476, двести душ сыну своему коллежскому секретарю Александру Пушкину, но за него еще окладом не перечислены, собственно за недоставлением от Сергачского уездного суда об оных 200 душах именного реестра. в залоге же все показанное имение по сей палате не состоит, равно и казенных недоимок на нем не числится»