Пушки и колокола - [85]

– А та, что с одной мачтой? – с трудом подавляя приступ дурноты, прохрипел в ответ пожилой преподаватель.

– Эта! Эта – шибче! – перекрикивая ветер, отозвался Олег. – Как паруса все поднять, так и ох как ладно бежит. Знай только держись, не сбросило чтобы. Подладишь, что ль?! – азартно прокричал мужчина и, не услышав ответа, снова повернулся к пенсионеру. – К берегу! К берегу вертайся! – увидав, как спутник, грудью навалившись на пляшущий борт, опорожняет желудок, проорал тот приунывшим мужикам. – Не видите, что ль, сороки, худо гостю?! – те, ворча, направили судно назад к пристани.

– Спасибо, – едва подхваченный жилистым Олегом оказался на твердой поверхности, просипел трудовик.

– Добрая задумка, – поддерживая и Николая Сергеевича и, хоть и выдержавшего испытание, но все равно порядком побледневшего Василия Дмитриевича, гудел мужчина. – Добрая. Ее, что ль, до ума довести, так и птица-лодья будет! Бог видит, добрая! – с интонациями, в которых угадывался восторг, прокричал Олег.

– Диавольская твоя задумка! – крестясь, гневно прошипел вслед за гостями сползший на берег служитель. – Души христианские губить.

– Воистину диавольская! – вторили служителю мужики, крестясь, покидая борт.

– Спасибо тебе, свет человек, – подавив очередной спазм и стараясь не обращать внимания на опротивевшего уже служителя выдохнул Николай Сергеевич.

– Был бы свет, так уже в кущах райских почивал бы. А так – здесь. Грехи, что ль, держат да к Богу не пускают…

– Много, что ли, али тяжки?

– А кто без греха-то? – вместо ответа выдохнул тот. – Богу, что ль, свыше виднее, чем мне.

– Вишь, Васька, – поняв, что дальше этот разговор вести смысла нет, обратился к княжичу преподаватель. – На то и науки, чтобы лодьи добрые строить. Да такие, чтобы ни волна, ни ветер, ни ворог злой – не помеха.

– А без наук, Никола?! Неужто не сладишь? – поник Василий Дмитриевич.

– Сладим! – подбодрил того трудовик. – А надо будет, так и у царьградских мастеров спросим. А пока и сами сразуметь попытаемся. Оно ведь пока лодьи малые, так и не шибко накладно, тем паче что Великому князю Московскому ох как затея эта не по душе!

– Малая? – глаза молодого человека распахнулись от удивления.

– Это, – кивком указал на покачивающийся борт, – совсем невеличка. Придет время, строить будет впятеро большие. Эти – наловчиться чтобы.

– Мачты, что ль, высоки, – глядя на лодью, прогудел Олег.

– Весу добавить надобно бы, – подметил пенсионер. – Легка, да, твоя правда, мачты высоки, а еще и стоят нетвердо: того и гляди – подломятся. Вот и пляшет она. Камнями загрузить надо бы.

– Загрузить? Камнями, что ль? Ноги попереломаешь! И товару меньше возьмешь.

– Сюда гляди, – порывшись в торбе, Николай Сергеевич извлек свернутые в трубку бумажные листы и уголек и тут же в сердцах выругался: туго свернутые, они потрескались и начали растягиваться на волокна, превратившись в непригодные для письма лохмотья. – Тьфу ты! – поняв оплошность, сплюнул пожилой человек.

– Купцы-шельмы? – от цепкого взгляда мужчины не укрылся этот инцидент. – Товару нелепого, что ль, всучили?

– Зачем купцы? Сам сробил.

– Сам? – уважительно присвистнул тот. – Не брешешь, что ль? Ох, рукаст…

– Ты лучше гляди, – отыскав более или менее нормально сохранившийся лист, взялся объяснять трудовик. – Лодья нынче как делается? Как при Олеге еще! Вон, тес друг на друга набивается, ну или наращивается.

– Так, – кивнул Олег.

– Вот и получается, что… – трудовик призадумался, прикидывая, а как объяснить собеседникам про центр тяжести. – Гляди, – поняв, что проще нарисовать, чем рассказывать словами, взялся за дело преподаватель. – Вот – насад, а вот – лавки для гребцов. А вот – пустота получается между, которую загрузить бы. И тебе лодья сидеть в воде плотнее будет.

– Ну… – Олег задумчиво почесал подбородок. – А лихие как? По камням, что ль, скакать будешь с мечом в руках?

– Иначе делать надобно. Два корпуса: тот, что в воде, и тот, что внутри лодью опоясывает. Из теса, пусть бы и внабой. И борта – высоки чтобы были. А здесь – перегородка. Пол и потолок она же, а между, – как хоромы. И для товару, и для люда, чтобы укрыться.

– Так мороки сколько! – оценив задумку собеседника, прогудел Олег. – И лодье, – он посмотрел на качавшиеся у пристани суда, – всяко втрое больше быть надобно. Оно, хоть как у венецианцев, а все одно: пока тесу одного нарубишь, так и сгниет все. Или мастеров умается, что ль, прорва.

– Напилим доски. Теперь уже научены; и ладно и шибко, – забыв про наказ Дмитрия Ивановича, мысленно поаплодировал самому себе за то, что именно в этот период соорудил пилораму! Теперь с доской-то уже точно проблем быть не должно!

– Плясать, что ль, не будет? – покачав головой, с сомнением в голосе отвечал Олег. – Вон, между ними все одно – пустота. А борта высоки, так еще шибче разболтает.

– Каменьями меж корпусов проложим. Так, чтобы сразу вниз тянули. Крепче сидеть будет лодья наша. И мачты: ту, что на носу, и ту, что на корме, короче сделаем, а еще меж собой канатом пеньковым поприхватим, чтобы качало их не так. Вот тебе и радость!

– А не дай Бог дно пробить? Вон, как одно дно, так и попусту. Сразу углядишь да, Бог даст, залатать успеешь. А тут…