Пушки и колокола - [115]

– Тятька! – потеряв равновесие, вслед за одной из жердин полетел вниз княжич.

– Васька! – ринулся к месту трагедии князь.

– У, шельмы! Держись, что ль!!! – с неожиданной легкостью выдирая попавшуюся под руку оглоблю, Некомат сиганул вслед за молодым человеком. – Пригнись!!! – широко замахнувшись, тот наотмашь, да так, что сам едва сохранил равновесие, обрушил свое неказистое орудие на бросившихся в атаку литовцев. – Всех, что ль, как одного!!! – с безумным хохотом шуруя во все стороны дубиной, тот, выбивая мечи, круша черепа и ломая кости атаковавшим, ринулся в самую гущу прущего вперед воинства. Словно языческий какой-то шаман в смертельной своей пляске, тот, бросаясь из стороны в сторону, так ловко орудовал оглоблей, что литовцы, растерявшись, снова свернули атаку, а дружинники Москвы, пользуясь замешательством, принялись ожесточенно поливать стрелами подступавшего к стенам неприятеля.

– Уж я тебя! – выхватив кинжал Милована, пенсионер рванул вниз на выручку Василия Дмитриевича.

– Стой, холоп! – оскалившись, ему навстречу вылетел подоспевший к парню литовец. – Молись! – широко замахнувшись мечом, тот медленно, словно в заторможенной съемке, двинулся в атаку. Чувствуя, как знакомая боль волнами растекается по затылку, трудовик, сделав несколько широких шагов навстречу, ловко перехватил кисть неприятеля и, коротко полоснув клинком по податливой шее, выхватил меч у обмякшего ратника.

– Прочь, – оскалился пенсионер, в глаза глядя следующему летящему на него воину. Уже на бегу тот, не выдержав яростного взгляда, стушевался, и преподаватель, пользуясь моментом, мощным ударом снес тому голову, краем глаза успев подметить, как зверем рычащий и мечущийся туда-сюда Некомат, уронив смертоносное свое орудие, вдруг выгнулся дугой и, закинув руки назад, волчком завертелся на месте, пытаясь дотянуться до ужалившей в спину стрелы. На секунду замерев, он, вдруг расслабившись, бухнулся на колени и через мгновение, раскинув руки, расстелился на утоптанном снегу.

– А ну, Никола! – вернул пришельца к действительности чей-то мощный рык. Мгновение, и кто-то в охапку сгреб разошедшегося трудовика, оттаскивая назад. – Поднимайся! – прямо в харю проревел верный Тит, не пожелавший остаться безучастным и бросившийся на выручку.

– Пусти! – Николай Сергеевич попытался вырваться. – Княжич!!!

– На частоколе княжич! И ты – туда же! Живой нужнее! – охнув, Тит вдруг разом осел, точно в висок пораженный литовской стрелой.

– Наверх, Никола! Отвлечем окаянных! – на помощь замешкавшемуся мужчине со стен слетели Плющ с Микулой. – Во славу Божию! – откинув в стороны щиты, дружинники ринулись навстречу атакующим.

– Никола!!! – проорали сверху пенсионеру.

Не медля ни секунды более, пенсионер ухватился за спущенную вниз веревку, махом оказываясь на стене. Уже там, в относительной безопасности, трясучка напала, лишь только сообразил пенсионер, что сейчас вытворил; дрожь проняла, да такая, что в лихорадке не во всякой пробьет.

– Не боись, Никола! – азартно проорал рыжий бомбардир, перекрикивая вой атаки. – Работают! Работают науки твои, милый!

Толпа ягайловцев, дрогнув, начала откатываться, и защитники крепости, азартно свистя и переругиваясь, ринулись догонять воинов.

– Назад!!! Назад!!! – бросился за ними Николай Сергеевич, но было поздно. Выманив оборонявшихся лжеотступлением, литовцы рванули в атаку, грозясь смести к чертям тонкую цепь защитников.

– А ну, вниз все! – в секунду одну оценив обстановку, Иван Родионович принял единственно верное решение и, увлекая за собой всех остальных, очертя голову[107], ринулся в атаку.

– Конница!!! – взревел один из воевод, тыча в сторону летевшей на противоположные ворота города крупной группе всадников, облаченных в литовские кафтаны.

– У, православные! За мной все! Костьми ляжем!!! – Видя, что дружина попала в ловушку, Дмитрий Иванович сиганул с частокола вниз и с такой яростью ринулся в самую гущу сражения, что, казалось, один только его напор способен остановить любую, даже самую мощную армию. Вслед за ним, ни на шаг теперь не отставая от отца, бросился малолетний княжич, наотрез отказавшийся схорониться и занявший свое место в рядах защитников крепости. Этот порыв удесятерил силы попавших в капкан дружинников, и те, поняв, что терять уже нечего, последовали за правителем, атакуя и выдавливая назад ошалевшего от такой ярости противника.

– Владимир Андреевич!!! Он, родной!!! – сам не ведая как, пенсионер разглядел летящего в голове отряда человека, одетого в черную футболку с аляпистым пятном на груди: Iron Maiden[108].

Литовцы, увлекшись маневрами и не подозревая о готовящейся ловушке, получив подкрепление, снова ринулись в атаку. Не обращая внимания ни на то, что конница, на всем скаку изменив траекторию, готовясь к лютой сшибке, полетела прямо на увлеченно спускающиеся с обрыва части неприятеля, ни на то, что воины Дмитрия Ивановича, воодушевленные нежданной подмогой, с удесятеренной силой и яростью бросились в бой, ошалело рубя и кромсая вражеских воинов, ягайловцы снова двинулись в бой.

А конники, молча нацелив копья на атакующих, с бешеной скоростью приближались к цели. Лишь за несколько секунд до столкновения, почуяв неладное, ягайловские всадники попытались перестроиться, чтобы лицом к лицу встретить новую опасность, однако было поздно! На всем ходу врубившись в неровный строй неприятеля, конники, круша щиты и вспарывая тяжелыми копьями доспехи, разносили не успевших прийти в себя литовцев. Матерки, крики и свисты участников сшибки, яростное ржание прущих в атаку боевых коней, грохот вновь проснувшихся московских пушек, ударивших по оставшимся на том берегу атакующим. Задорные вопли и витиеватые матерки рыжего как сам черт бомбардира. Все, все смешалось в одну бешеную симфонию, имя которой – сама смерть!