Пушки и колокола - [109]

– Дай Бог, чтобы дошли, – крестясь, проводили гонцов взглядами князья. – Ладные хлопцы. Толк будет. Сложись, как должно, – в дружине им место.

Остаток ночи провели на частоколе, пытаясь угадать судьбы покинувших крепость, но до утра до самого тихо было.

Небо светлело; утро вступало в свои права, пробуждая дремлющую крепость. Вот уже захлопали двери, и народ потянулся по своим делам. Кто – в церковь, кто – к соседу, а кто и просто, зевая и потягиваясь, выходил приветствовать поднимающееся светило. Все так, словно бы и не было осады и вчерашнего штурма. Не в состоянии уйти в укрытие, Булыцкий напряженно вглядывался в пришедший в движение лагерь неприятеля. Там уже тоже кипела жизнь: кашевары потянулись к чанам, ратники, перекрикиваясь, принялись деловито осматривать бомбарды, пялившиеся на стены замершего в ожидании города.

– Маешься, хоть один дойдет ли? – рядом с преподавателем возник Дмитрий Иванович. Задумчиво посмотрев на лагерь неприятеля, он, сложив руки на груди, замер, словно каменное изваяние.

– Маюсь, – коротко отвечал учитель. – Бог даст, так дойдут, – скрестив пальцы на удачу, процедил Николай Сергеевич. – Мож, зарядом угостить? – кивком указав на орудия неприятеля, трудовик посмотрел на правителя. – Недалече. Пушкам до них достать – раз плюнуть.

– Пустое. Пороху у них все одно нет. Да и у меня – кот наплакал. Задаром переводить его – грех.

– А чего тогда орудия подтянули?

– Знать, подмогу ждут. Хоть и жмудь, а голову очертя не пойдут боле. Нахлебались.

– Что за жмудь?

Беседу мужей прервал пронзительный вопль «Помилуйте!!! Не губите!!!», так же внезапно утихший, как и возникший.

– Наши, кажись, – перекрестившись, чуть слышно пробормотал Дмитрий Иванович. – Дай Бог, чтобы не твои Вольговичи.

– Тять, – к наблюдателям присоединился Василий Дмитриевич, – никак наших половили?

Словно бы в подтверждение догадки князей, лагерь неприятеля пришел в движение. Несколько вооруженных ратников, окружив, повели к берегу несколько человек, в которых можно было узнать беглых холопов. Понукаемые литовцами, мужики, вооружившись заступами, молотами и еще какими-то инструментами, держась вне зоны досягаемости стрел, на виду у защитников принялись долбать промерзшую землю. Понуро уткнувшись в снег, они, стараясь не бросать отчаянных взглядов в сторону крепости, монотонно работали инструментами, ладя четыре довольно глубокие лунки. Поначалу пятеро, но по мере того как к лагерю стекались небольшие группы по два, по три воина, ведущие по беглецу, количество работавших достигло десяти. К тому времени из прилеска конники проволокли несколько грубо обтесанных стволов деревьев. Побросав их рядом с лунками, те, покрикивая и яростно стегая мужиков плетками, набросились на несчастных, заставляя их работать быстрее. Продолбив ямы должной глубины, пленники, пригреваемые хлесткими ударами, стеная и моля о пощаде, принялись за стволы, ладя из них грубые перекладины.

– У, псы! – в сердцах выругался Дмитрий Иванович. – Висельни ладят! Шельмы! За стенами следите, чтобы ни одна душа не подошла, пока балаган этот!!! – прикрикнул он на оставившего свой участок воеводу. – С этими решено все! Не дай Бог вместе с ними оказаться! Есть среди них Вольговичи-то твои? – жадно вглядываясь в лица приговоренных, князь обратился к пришельцу.

– Не видать вроде.

– Дай-то Бог.

– Позволь, князь, – рядом с мужчинами возник рыжий детина – бомбардир, в котором Николай Сергеевич без труда узнал того самого меткого стрелка, что на стрельбах, устроенных для Ягайло, с братьями так ловко поразил мишени. Зло поглядывая на происходящее действо, он судорожно сжимал горящую головешку, готовый в любой момент наказать душегубов доброго веса камнем.

– Кончено с ними, – остановил его муж. – А ты порох побереги. Бог ведает, когда приступу быть. Пригодится еще.

– Только волею твоею милованными им быть, – перекрестившись, рыжий зло сплюнул в сторону лютующих воинов.

А те продолжали. Едва лишь только конструкция была собрана, поднята и зафиксирована, через перекладину перекинули десять канатов. Под гневные крики высыпавших на стены горожан и свободных от патрулирования стен дружинников литовцы, накинув несчастным петли на шеи, по команде подоспевшего к месту казни Фрола разом натянули веревки, поднимая в воздух корчащиеся фигурки.

– Видел, Дмитрий Иванович, что ждет тебя и твоих людей?! – сделав шаг вперед, прокричал диакон. – Склони голову, и великий король Ягайло обещает сохранить твою жизнь, а митрополит Московский Фрол – молиться за спасение души грешного Димитрия!

– Передай своему правителю, что от меня такой милости ему не ждать! – прокричал в ответ Донской. – А еще, что митрополит Фрол ни Великому князю Московскому, ни Вселенскому Патриарху неведом! – Служитель, злобно перекрестившись, ушел прочь, оставив задыхаться корчившихся на перекладине пленников.

– Что бы ни случилось, – негромко, так, чтобы слышали его только собравшиеся воеводы, прохрипел Дмитрий Иванович, – Иуду проклятого живым мне! Сам желаю в глаза ему взглянуть!

Лагерь литовцев снова пришел в оживление. Туда подтянулись еще трое всадников, и ратники, задорно о чем-то перекрикиваясь и зычно хохоча, образовав нечто вроде круга, принялись азартно лупцевать мечущегося в центре человека. Наигравшись, они расступились и, подхватив под руки окровавленную жертву, потащили ее к виселице.