Пушинка в урагане - [3]

У Итальянского мостика увидел впереди белый клуб дыма, а мгновение спустя, услышал грохот взрыва и звон осыпающегося стекла. Чёрт! Не успеваю! Однако, прибавил ходу. Холодный воздух рашпилем скребёт бронхи, боль спускается ниже… Быть острейшему бронхиту или даже воспалению лёгких, стопудово быть!

Впереди крики, суета. Вижу, совсем как в фильме про Софью Перовскую, в мою сторону идёт царь. Вот взгляд царя, совсем как в фильме, останавливается на высоком человеке, медленно перемещающем из-за спины вперёд свёрток… Между нами десять шагов… пять… три… шаг… Парень уже размахивается, и тут я выхватываю из рук террориста бомбу, и кидаю её за ограду канала.

Взрыв.

Темнота.

— Они очнулись!

Шёпот такой громкости способен, без преувеличения, разбудить полк похмельных егерей. А мне он просто расколол голову.

Темнота.

— Пётр Николаевич, вам легче, — голос профессионально ласковый. Врач, и с практикой лет в тридцать. Можно даже не заглядывать в трудовую книжку.

— Легче. Доктор, почему я ничего не вижу? Я ослеп?

— Зрение у вас в порядке, по крайней мере, за правый глаз я совершенно спокоен. А вот левый глаз пострадал, но надеюсь, незначительно.

— В таком случае, когда будет снята повязка?

— Если всё будет благополучно, то завтра утром, а пока покорнейше прошу потерпеть неудобство.

— А что с моим бронхитом?

— Откуда вы о нём знаете?

— Симптомы в наличии: клокочет в грудине, явно повышенная температура, неприятные ощущения в горле и носоглотке. Что до причины оного состояния… У меня сбилось дыхание у Итальянской улицы, а бежать пришлось ещё метров двести, и бежать с ускорением… Так что вывод очевиден.

— Ничего страшного. Дня за три-четыре выздоровеете, таков мой прогноз. Да-с. А почему вы упомянули метры, а не аршины? Кстати, примите микстуру.

На ощупь принимаю мензурку с лекарством, и, выпив его, отвечаю:

— Полагаю правильным использовать систему мер, принятую в большинстве стран Европы.

— Резонно. Гораздо серьёзнее обстоят дела с вашей левой рукой: открытый перелом кисти.

— Странно, почему я не чувствую боль?

— Вероятно это действие морфия.

— Прошу вас, доктор, уменьшить до минимума дозу наркотика.

— В чём дело, Пётр Николаевич? Морфий совершенно безопасен.

— Любой наркотик вызывает привыкание, переходящее в зависимость. Это я знаю доподлинно. Однако я отвлёкся, что с государем? Он жив?

— Его величество жив и вполне благополучен. Взрывной волной с него всего лишь сорвало головной убор.

— А террорист?

— Его убило обломком ограды при взрыве бомбы, которую вы отбросили в сторону.

— Значит, не удалось перебросить в канал. Жаль.

— Несомненно, жаль.

— А я?

— А вас ударило тем самым осколком, который прошел сквозь тело террориста. По счастью, осколок потерял силу, и значительных повреждений он вам не нанёс.

— Простите великодушно, доктор, но как вас именовать? Право, неловко, вы меня знаете, а я…

— Ох, совсем я забыл приличия! Слишком уж обрадовался тому, что вы пришли в себя… Профессор Боткин, Сергей Петрович, к вашим услугам.

— Сам великий Боткин?

— Насколько я велик, судить не мне, но да, Боткин, Сергей Петрович, собственной персоной.

— Чрезвычайно лестно быть вашим пациентом, Сергей Петрович.

— Вы весьма любезны, ваше императорское высочество.

— Значит, рана на моём лице не слишком серьёзна?

— Слава богу, нет. Я наложил несколько швов, но вполне вероятно образуются шрамы…

— Ничего страшного. Как известно, шрамы украшают мужчину.

— Безмерно рад, что чувство юмора вас не покидает. Однако, Пётр Николаевич, к вам посетители, уступаю им место. Господа, — это он обращается к кому-то мне невидимому, — прошу вас не затягивать визит долее десяти минут. Больной вполне бодр, но боюсь, что он может легко и быстро утомиться, а это пойдёт отнюдь не на пользу его здоровью.

Мдя… У меня первые посетители. Думаю, их будет очень-очень много. А что, подвиг совершил, без дураков.

Посетителей оказалось человек десять, и все оказались родственниками, великими князьями. Приклеив себе вежливую улыбку, внимательно прислушиваюсь к голосам: у большинства в голосе слышится забота и беспокойство, а вот у двоих – у мужчины и женщины, судя по голосам, средних лет, сквозило змеиное шипение. Жаль, что я не вижу, кто это, но ничего, чуть позже выясню, кто эти люди, и постараюсь их если не нейтрализовать, то держать подальше от себя, и под наблюдением. А тем временем визит завершается, в комнате остаюсь лишь я и не старый ещё, молчаливый мужчина.

Спустя несколько часов прибыл мой брат, великий князь Николай Николаевич-младший, в сопровождении пятерых офицеров. Все громогласные, все чересчур энергичные, все абсолютно толстокожие. Уж не знаю, как Петя ладил со своим братом, но мне он совсем не понравился. Ну да куда деваться, сработаемся. И не с такими наводили контакты в бытность мою директором школы: с сантехниками, дорожниками, а того хуже – с заезжим начальством, которое толком не знает, чего хочет.

Николай снисходительно поинтересовался моим здоровьем, произнёс небольшую речь ни о чём, и убыл, оставив после себя запах кожи, одеколона, коньяка, и облегчение, что визит завершен.

Ночью делать нечего, скучно. За предыдущие дни выспался на годы вперёд, вот и беседую сам с собой. А что? Тело-коммуналка, это экзотично. Пётр Николаевич рассказывает мне историю своей короткой невесёлой жизни, а я рассказываю ему о своей.