Пуля не дура - [56]

Странно, он никогда не смотрел в лицо очередной жертвы, видел человека лишь на мушке прицела да на фотографии, которые ему давали заказчики, а сейчас почему-то ему вспоминались лица. Как будто выстроились в бесконечный ряд паспорта с однотипными, официальными благостными лицами, без тени улыбки или какого-нибудь человеческого чувства. Разве что не было милицейской печати, удостоверяющей личность.

Первый в ряду знаменитый Сосо Квасирашвили. Сколько часов потратил Сова, прежде чем до тонкостей изучил распорядок дня самого знаменитого мафиози Москвы! Сосо появлялся лишь в окружении толпы телохранителей, вокруг всегда кучковались люди, лицо Квасирашвили вечно было заслонено чьими-то другими. Прицелиться трудно, к тому же Сова не причислял себя к камикадзе: надо было разработать отход после выполнения заказа, а уйти было, пожалуй, не легче, чем «привести приговор в исполнение». Но все удалось отлично. Пуля из снайперской винтовки с оптическим прицелом вошла точно в сердце криминального короля в тот момент, когда он поднимал бокал за дорогого гостя — федерального министра. Охрана высокого правительственного чиновника и телохранители Сосо только мешали друг другу. Сова воспользовался возникшей паникой и благополучно покинул место засады — чердак хрущевской пятиэтажки. Депутат Госдумы Скворченко, авторитет из Армении Геворкян, руководитель гольяновской группировки Костя Сизый, директор казино Алмазов и десятки других, менее известных. Как все-таки получилось, что их лица запечатлелись в его памяти? В разделах криминальной хроники фотографий не печатают, а те снимки, которые он получал и тут же уничтожал, были у него в руках от силы несколько секунд. Для его профессиональной работы этого вполне хватало.

Как ни странно, а лица заказчиков ему не запомнились, они оставили след лишь в банках разных стран, где открывали счета на его имя. Может, это оттого, что держать в памяти имена тех, кто приговаривал своих конкурентов, врагов или должников к смерти, намного опасней. Они-то оставались живыми и сами могли вынести ему смертный приговор, а такое случалось нередко. Сова знал множество киллеров, последовавших за убитыми ими людьми. Таковы законы его профессии — не оставлять свидетелей. Сам он продержался так долго только благодаря поразительному чутью к опасности. Как у хищного зверя, его мозг постоянно был настроен на волну угрозы. Он словно чувствовал пулю, которую его убийца загонял в патронник пистолета. Пару раз он жестоко отомстил неблагодарным работодателям и постарался, чтобы об этом узнало как можно больше людей в том мире, где он вращался. И это возымело желаемое действие: заказов не стало меньше, потому что он оставался лучшим в профессии, но попытки отделаться от Совы прекратились. Хотя он по-прежнему работал в одиночку, братва охотно приглашала его на всякие разборки, «стрелки», и, поскольку он никогда не отказывался, авторитет его неизменно рос. Любая группировка считала за честь оказать ему услугу…

Сова спрыгнул с кровати и пошлепал по ворсу персидского ковра ручной работы к столику, на котором выстроилась череда бутылок самой замысловатой конфигурации и тарелки с изысканными закусками, доставленными из престижного ресторана. Он налил в бокал золотистого мартини и выдавил в него капельку лимонного сока. Терпкая жидкость нежно обласкала горло. И почему нельзя завязать со своими делами и удалиться на заслуженный отдых куда-нибудь, скажем, на благодатную родину богов — в солнечную Грецию? «Зелени» вполне хватит, чтобы прикупить приличную виллу и открыть ресторанчик, который будет исправно приносить маленький доход и надежно прикрывать нелегальные прибыли. Так нет же, его вновь и вновь тянет крутануть колесо рулетки, ставка в которой — собственная жизнь.

Ему вспомнилось, как он добровольно взялся прикрывать братву, контролировавшую Киевский рынок. День был солнечный, недавно выпал первый снег, и глянцево поблескивавшие лужи напоминали о летнем, с грозами, дожде. Рынок, пожалуй, один из самых многолюдных в столице, жил своей повседневной шумливой жизнью, а его посетители и не подозревали, какая опасность нависла над ними в эти минуты. Об опасности не думали и участники «стрелки». Поначалу мирно шел «базар» о сферах влияния, о нехорошем поведении Вани Тульского, попытавшегося вопреки неписаным законам навязать свою «крышу» черножопым, торговавшим дарами юга. И неожиданно этот гастролер-отморозок со своей братвой выхватили «стволы» и принялись размахивать ими перед опешившими от такой неслыханной наглости солнцевскими братками.

— Всех пидоров вонючих уроем, — вопил гнусавым фальцетом Ваня.

Защелкали курки затворов, и в дело пришлось вмешаться Сове. Пара выстрелов из «беретты» мгновенно охладила воинственный задор залетных отморозков, схватившихся за пробитые кисти рук. Братки оказались, несмотря на свою приблатненность, понятливыми — сразу разобрались, кто главный в «базаре». Но на общую беду, откуда не возьмись возле склада заморских консервов, где была забита «стрелка», возникли четыре мента. И понятное дело, не те, которым регулярно отстегивалось братвой с барского плеча, а сопливые новобранцы, не знавшие ни местных законов, ни местных авторитетов. Наставили автоматы и давай нудеть: «Предъявите документы, кто такие, почему базар?» Хорошо еще все «стволы» братва успела рассовать по карманам. Но Сову такой расклад не устраивал, поскольку был он в розыске, а менты уже подозрительно внимательно начали посматривать именно в его сторону — ориентировок, сучьи дети, насмотрелись в своих отделениях. Сова попытался незаметно слинять, но не тут-то было, один наиболее бдительный мент сразу это дело просек и грозно наставил свою «погремушку»: