Пуля для звезды - [51]

Вызвав по телефону такси, она попросила шофера остановиться перед цветочным магазинчиком. Франсуаза решилась купить дюжину обожаемых Тони желтых роз не из уважения к хозяевам, а из благодарности перед судьбой. Тем не менее надо было признать, что у нее нет претензий к Тони, о чем пришлось немного сожалеть.

— Розы! Ты очень любезна, — заметил Тони, обнимая ее.

— Роскошное платье, — уверил ее Жан-Габриэль.

У обоих мужчин был здоровый загорелый вид. «Пасхальные каникулы на юге Франции», — подумала Франсуаза. Маленькому нервному Тони нельзя было дать больше тридцати лет. Он, как обычно, в велюре с ног до головы, провел Франсуазу в гостиную, где серый диванчик, настоящая мечта обывателя, стоял напротив двух кресел того же цвета. Едва Франсуаза устроилась на диване, как ввалился Жан-Габриэль с подносом, тремя хрустальными бокалами и бутылкой шампанского во льду на нем.

Нахмурив брови, Франсуаза разглядывала бывшего мужа: он изменился, помолодел. Только что в прихожей она не отдала отчета в этой метаморфозе и теперь искала ей объяснений.

Усевшись на подлокотник кресла, Жан-Габриэль с ироничным видом переносил устроенный осмотр, но в его глазах светилась некая агрессивность, готовая проявиться в ответ на любое неосторожное слово Франсуазы.

— Твои волосы, — наконец протянула она.

— Заметила! — воскликнул Жан-Габриэль, подняв свой фужер в знак похвалы.

Жан-Габриэль всегда с юмором сетовал на начавшееся облысение надо лбом; он упорно отказывался верить, что его обширный лоб гармонично сочетается с долговязой фигурой и удлиненными чертами лица. И уже с месяц он носил то, что специалисты стыдливо называют поддержкой прически. Парик был сделан из коротких каштановых волос, перемежавшихся кое-где седыми. Помня Жан-Габриэля слегка облысевшим, Франсуаза оказалась неспособна оценить эстетическую сторону этой коррекции, но она сочла неуместным обсуждать подобную тему, дабы не накалять обстановку.

Она отпила немного шампанского, прежде чем заговорить:

— Я часто тебя убеждала, что против этого. Но ладно, я молчу!

Ей даже не надо было смотреть, чтобы убедиться, как полегчало на душе у Тони. С лица Жан-Габриэля тоже сошло напряжение. И Франсуаза поступила умно, сразу перейдя на другую тему.

— Я со страхом жду показа фильма, — сообщила она.

Тони показалось, что она шутит.

— Для меня это будет открытием, — ответил он.

— Ты никогда его не видел? — удивилась Франсуаза.

— Никогда. Я лишь прочел сценарий — и все.

Жан-Габриэль не проронил ни слова, но Франсуаза знала, что он разделяет ее страхи. Он боялся этого возврата к прошлому, показа небольшого кусочка их жизни, этого запечатленного на кинопленку фрагмента их существования.

— Как же это было давно, — прошептал он, словно отвечая Франсуазе.

— Слушая вас, можно подумать, что речь идет о временах немого кино! — заметил Тони.

Потом он весело добавил:

— Вы так боитесь встречи со своими воспоминаниями?

— Может быть, — в один голос ответили Франсуаза и Жан-Габриэль.

Они переглянулись, натянуто улыбаясь, значение этой улыбки Тони понять не мог.

— Надеюсь, вы не разразитесь рыданиями, — продолжил Тони, освобождая журнальный столик от разбросанных журналов по декоративному искусству.

Он объяснил Франсуазе смысл мини-уборки.

— Я решил организовать небольшой пикничок, так будет веселее смотреть ящик, идет?

— Да, конечно, — согласилась она.

И посмотрела в глубь комнаты, ища глазами телевизор, ожидая найти его на привычном месте — на комоде в стиле Людовика XIII.

Но телевизор и комод исчезли, их сменила картина.

— Где же аппарат?

Удовлетворенно улыбаясь, Тони нажал на кнопку. Картина сдвинулась, подобно двери сейфа, открыв нишу, в которой стоял телевизор.

— Хитро, — заметила с раздражением Франсуаза, всегда проскальзывавшем в адресуемых молодому человеку комплиментах.

В меню «небольшого пикника», устроенного Тони, была зелень, холодная курица, фаршированная зеленым горошком, и заливное с грюерским сыром. Пользуясь возможностью отвести душу, Франсуаза ела с аппетитом, думая, что Тони и Жан-Габриэль не будут удивлены. Ведь они не обязаны были ее приглашать. Впрочем, она, быть может, тенденциозно преувеличивала их скупость.

Они ужинали, изредка поглядывая на экран, где шли новости, затем диктор объявила о фильме Жан-Габриэля Эрналя.

Весьма возбужденный, Тони поспешил приглушить свет. В полумраке они устроились на диванчике с сигаретами, узкими хрустальными бокалами и бутылочкой шампанского под рукой.

Экран заполнили титры. У Франсуазы к горлу подступил комок.

— Кажется, копия в хорошем состоянии, — заметил Жан-Габриэль после начала фильма.

Тони вежливо воздержался от замечаний. Он хранил молчание до первого появления молодой брюнетки нежного и хрупкого вида.

— Роскошно! — воскликнул он.

(Роскошно и роскошь являлись лейтмотивом начала их разговора с прошлой осени.)

— Как же ее звали?

— Лена Лорд, — подсказал Жан-Габриэль, прочистив горло.

Франсуаза не могла произнести ни слова. Ее собственный образ десятилетней давности взволновал ее не меньше, чем образ Лены. Она даже не заметила катившихся по щекам слез, не зная сама, оплакивала ли она Лену Лорд, или саму себя.