Пуля для тантриста - [18]

Вот с того самого дня я стал ощущать себя не собой. Я стал как бы женщиной, которая ощущает себя мужчиной. И не мной, а другим мужчиной – поэтом-гением Леонидом Солнышкиным, не написавшим ни единого стиха за свою жизнь.

- То есть как это? – изумилась она.

- А вот так. Он во сне был гением. А по жизни он просто пьющий безработный, такой миляга. Вот так я теперь и живу, втроем с самим собой. Для всех я – Сергей, Серж, Сержик, качок, бизнесмен, а для себя я – женщина, чувствующая себя гением Леонидом, или просто Лёней.

Тут ласковый Сержик притих.

- Ну а дальше-то, дальше! – нетерпеливо воскликнула Ольга. – Что потом-то?

- А что?

- Расскажи про него. То есть, про тебя-нее, которая он.

- Нет, теперь твоя очередь, - вяло произнес Серж, поглаживая ее бедра. – Теперь ты.

- О чем?

- О самом забавном эротическом случае. Ну, о большом приколе.

- Ладно, - согласилась она. – Слушай. Это целая история. Только длинная. Но чур, твоя тоже потом будет не короче.

- Идет, - сказал он.

- Мур-р, - одобрила кошка-Маргошка.

Она была третьей в постели, лежала на смятой простыне между ними словно в уютном гнездышке, блаженно щурясь и прислушиваясь к болтовне. Умная зверюшка.

- А ведь я уже начала писать эту самую эротику, и даже в жанре мемуаров. Вон у меня за пишущей машинкой листы валяются, видишь? Эротику я пишу только на машинке, а детективы – на компьютере.

Маргошка встала, потянулась, и вдруг сделала прыжок на письменный стол. Цирк! Они хохотали до слез, наблюдая, как кошка перетаскивает в постель один за другим листки ольгиной рукописи.

- Она хочет, чтобы я читала вслух, - пояснила Ольга.

- Это не кошка, это мистическое животное, - сказал Серж. – Ты ее где достала, в храме Изиды?

- Да что ты, я всех своих зверюшек на улице нашла, а уж кто их мне туда подбросил, Изида, Озирис или Будда, мне невдомек, но верно кто-то судьбоносный, - сказала она, раскладывая листы. – Вообще-то, это пока не мемуары, но уже на штрих-роман тянет. Слушай. Нет, не буду это читать, это слишком, м-м… слишком откровенно.

- Ну давай, давай, - ожил Сержик.

- Не хочу. Вспомнила один прикол: у меня была приятельница, с ней всегда что-то случалось. А у нее был гинеколог трансвестит, правда он недотрансвеститился, так вышло, денег на операцию не хватило, и внизу у него все мужское осталось, но бюст, лицо, походка – утрированно женственно, дико кокетливо, ну знаешь ведь, как это у них, так забавно! Он, или оно, было ее партнером в сексе, ей это жутко нравилось, особый шарм, причудливость и нежность.

- А трансвестита на женщин тянуло?

- Его на все тянуло, ха-ха-ха! Звали его, или ее, Кики. А приятельницу мою – Наташа, мы ее Натусиком называли. И вот раз забегает ко мне Натусик посоветоваться, и рассказывает: у нее что-то разладилось там, ну по женски, оказалась молочница, пустяк вроде бы, но лечится с трудом, и Кики посоветовала ей смазывать там себе, ну понимаешь, где, внутри, зеленкой. Натусик старательно мазалась, аж трижды в день, для надежности. В конце недели была она на вечеринке у друзей, и встретила своего прежнего возлюбленного, с которым по дурости рассталась давным-давно, прошлым летом, приревновав к какой-то. Ну тут новая вспышка страсти, оба поддатые, чувства вспыхнули с особой силой, и закончилось все постелью. И вдруг, после девятого оргазма, ее возлюбленный вскрикивает словно раненный зверь и взглядом, полным ужаса, показывает на свою позеленевшую промежность.

- Что это? – шепчут его губы.

Натусик так растерялась, что слова застряли в горле. Не могла же она сказать про гинекологию, что делать, и тут она вспомнила мой совет: в затруднительных случаях все сводить на юмор. Вот она возьми да пошути: это, миленький мой, болезнь такая, не опасная, пустяк, «бермудская зеленка» называется, ее с Бурмудского треугольника к нам гасторбайтеры завезли. Симптоматика характерная: зеленеет причинное место у мужчин и через пару дней отваливается, а у женщин протекает почти бессимптомно, тоже слегка зеленеет, но остается на месте.

Не успела Натусик договорить, как дружок ее пулей вылетел из постели, подхватил свое шмотье, и только его и видели. Одевался уже на ходу. Смешная история? Теперь давай свою.

- Нет, это не в счет, - заявил Серж и больно хлопнул ее по заду. – Ты обещала рукопись, давай читай. Как там, а, неразборчиво, - он вытащил из-под меня первую страницу. – Клевое названьице: «Интим с секретарем вождя». Читай, раз обещала.

- Ну ладно, - сдалась она. – Слушай.

Он сильно рисковал, когда хотел заняться этим со мной в кабинете хозяина. То была наша вторая интимная встреча. Никого уже не было, кроме охраны внизу и в каких-то специальных помещениях, но ведь всегда мог кто-то из своих (ихних) задержаться, зайти за какой-нибудь надобностью. Хотя, он лучше знает здешние порядки. Он расстегнул верхнюю пуговицу моей ослепительно белой блузки и сказал:

- Тебе идет светлое.

- Терпеть не могу, - бросила я, улыбаясь. – Предпочитаю носить черное.

- Черное сейчас в моде, - отозвался он, расстегивая остальные пуговки. – Но жемчужный цвет лучше, точно под стать твоей улыбке.

Не знаю уж, зачем я нацепила эту нелюбимую блузку. Обычно ношу черный свитер, а летом – черную майку. Но он прав, блузка перекликается с жемчужным блеском моих зубов, нагло подчеркивает безупречность улыбки. Ко мне давно приклеилась кликуха: Голливудская Улыбка. Это у меня природное: прекрасные зубы, пышные золотистые волосы, и безупречная фигура. Иногда друзья меня дразнят: Кукла Барби, хотя я не очень похожа на эту пошлую куклу.