Пуля для тантриста - [20]

- Поэтому что?

Не хочу. Не буду.

- Почему же? Рассказывай давай. Растравила душу, и - в отказ?

Она промолчала.

- Ну правда, что потом? - Спросил он, целуя ей локоть.

- Потом суп с котом, - рассмеялась она. – Теперь твоя очередь.

- Ну ладно.

Он четверть часа собирался с мыслями, и наконец изрек:

- Ведь я уже рассказывал, как стал женщиной, ощущающей себя мужчиной, причем поэтом-гением, который не поэт. Меня, то есть женщину по имени Леонида (она американка), которая одновременно русский поэт Леонид Солнышкин, пытались соблазнить и женщины, и мужчины, причем весьма изощренно. Одна из них, например, заманила меня в парламент, предложив крупную финансовую сделку. Пригласила в свой кабинет, угощала кофе, тянула время, был уже конец рабочего дня. Постепенно почти все служащие покинули здание. Она заперла дверь и виртуозно ввела меня в гипнотический транс, сноровисто раскрепостив мои сексуальные инстинкты.

- А много у тебя этих самых инстинктов? – поинтересовалась Ольга.

- Сейчас увидишь, - сказал он, и неожиданно перевернул ее на бок.

- Ой, ой! Ты что! – взвизгнула она, ощущая в себе торнадо.

- Сама виновата, - устало произнес он через час, отпуская ее и переворачиваясь на спину.

- Ну тебя, рассказывай дальше.

- А ты не перебивай.

- Ну давай про ту дамочку.

- Дамочку-депутаточку? У, что она творила! Пока мы с ней обговаривали проект, на ее платье не спеша расстегивалась молния, одежда спадала, и внезапно она очутилась на столе в одних чулочках с кружевами и туфельках на высоких каблуках. Изгибаясь и по-кошачьи щурясь, дотянулась до магнитолы, включила. Магнитола издала сладострастный вопль, и вскоре мы уже отплясывали на столе ламбаду. Потом я врывался в мою проказницу в бешеном ритме брейка бесконечно много и долго, мы дошли до безумного экстаза и скатились на пол, я бился в ней, а она ударялась о ножку стола, мы катались по полу, покрылись синяками и ссадинами… Потом мы собирали одежду и долго, изнывая от нежности, одевали друг дружку. И беседовали о высшем жизненном смысле, который поворачивается порой самой непостижимой стороной, мы беседовали о превратностях любви, и она раскрыла мне тайную масонскую доктрину, и путем медитации переместила в Сакральную Сферу Акиремы: она схватила меня за руку, и мы оказались в конференц-зале, причем я никак не мог взять в толк, кто же я: Серж, Леонида, или Леонид. Поэтому я решил стать как бы сторонним наблюдателем и вывел свою душу из бренного тела, взирая на происходящее сверху. Наблюдая, заметил, что действие переместилось в 1991 год, то есть я, почему-то, попал в прошлое. При этом я ощущал себя матрешкой, внутри которой другая матрешка противоположного пола, а в ней – третья, но пол опять сменился. И тут я почувствовал, что Леня Солнышкин (третья матрешка) невероятно сексуален, он излучает мощнейшие эротические флюиды, прямо-таки убойной силы секс-энергию, но никто этого не понимает. Все видят лишь внешнюю сторону его жизни, весьма экзотичную и, на первый взгляд, не столь сексуальную, хотя на самом деле все это – весьма изощренный секс, а точнее – настоящая порнуха в состоянии соматхи.

- Стой, стой! – вскричала Ольга. – Обожди! Марго, тащи ручку и бумагу, буду записывать! Серж, придумай название и разбей на главы.

- Пиши, - решительно произнес Сержик. – Название. Гений экстаза.

ГЕНИЙ ЭКСТАЗА ЭКСТАЗ ПЕРВЫЙ

Его тело содрогнулось от вожделения. Он заметался на изодранной в клочья простыне, судорожно нащупывая одеяло. Нет, одеяла не было. Постель медленно растворялась под ним, реальность таяла, словно мыльная пена, и он куда-то погружался. Холодный пот прошиб, когда он понял, что находится отнюдь не дома, а в каком-то незнакомом месте. Это был конференц-зал. «А, так я в Думе», - вдруг понял он, - «от партии безработных. Надо ж было так вчера нажраться…» - мысленно корил он себя… - «Да, а самогончик-то был недурен…»

Сонм резких голосов окончательно привел его в чувство, и он долго вычислял, какое сегодня число и какой год, потом решил, что где-то начало девяностых, удивился, и с интересом стал рассматривать выступающих.

- Товарищи, давайте голосовать указ, - услышал он реплику.

- За указ, или против указа?

- По мотивам указа…

Необычный шум заставил всех взглянуть вверх. Солнышкин тоже поднял глаза и слегка опешил: на столе петух хлопал крыльями и энергично встряхивался, ероша перья. Все бросились к нему, схватили и вмиг ощипали. Голый петух конфузливо сжался… Да и не петух вовсе, а пожилой мужчина, прикрывая ладонями наготу, озирался виновато.

- Продолжим, товарищи, - сказала люди. – Так значит, все наши связи, горизонтально-вертикально-перпендикулярные и другие, лопнули и перекосились…

- Шестой микрофон, пожалуйста. Тише, товарищи!

- Буквально два слова! – к микрофону ринулась плотная дама в бордовом пиджаке. Прическа ее напоминала заросли чертополоха, облитого вишневым киселем. – Всего пару слов. Я хочу подчеркнуть, что нам угрожают террористы, сталинисты и сатанисты. Преследуют, обыскивают, щиплют, да еще мы сами щиплем и ощипываем друг друга вместо того, чтобы сплотиться или просто, хотя бы, быть невозмутимыми, как мой знакомый гений Леонид Солнышкин…