Пуля для депутата - [12]

— Ну, деньги, это понятно…

— Ничего не понятно. У них большие деньги! У Бурого в жизни бы столько не было, сколько сейчас проходит через этот самый «Штаб».

— Да? Откуда же? Их что — правительство субсидирует?

— Правительство не правительство, а нацики наши местные здесь пасутся. Национал-патриоты, мать их так!

— Ты серьезно? — Лицо Максимова расплылось в странной улыбке. — Это которые «бей жидов, спасай Россию»?

— Ага. Они самые. И башли — от них.

— A у них много?

— Много.

— Никогда не мог понять: кто их кормит? — Максимов покачал головой. — Кому они нужны?

— Есть много разных мнений. И, думаю, бабки к ним тоже с разных сторон валятся. Но деньги есть — это точно. Не раздумал еще?

— Чего?

— Ну, обедать в этом сарае.

— Ты меня обижаешь! Пошли.

Максимов подошел к «Штабу» первым, дернул за ручку. Потом еще раз, и еще. Но дверь не поддавалась.

— Чего они? А, следователь?

Карпов стоял рядом, оглядываясь по сторонам.

— А пес их знает. Может быть, у них только по ночам работа?

— Ты не в курсе? Вроде все про них знаешь…

— Все, да не все. Я думал, они как обычный ресторан работают. Да ты сам бы поинтересовался — твой же шалман, хоть и бывший!

— Кто тебе сказал, что бывший?

— А-а…

Карпов не успел задать свой вопрос. Дверь приоткрылась, и из образовавшейся щели высунулась голова охранника — чисто выбритая, квадратная физиономия, от которой пахнуло крепким, острым одеколоном.

— Закрыто, дед.

— Я здесь работаю, — ровным голосом сказал Максимов.

— Чего?

— Глухой, что ли? Работаю я здесь. Открой дверь.

Охранник выполнил требование Николая Николаевича, но только для того, чтобы выйти на улицу самому. Он встал между входом и Максимовым и вперил в него взгляд своих крохотных глаз.

— Ты кто такой? — спросил охранник. — Говори быстро, чего надо. А то…

— Видишь, Толик… — Максимов повернулся к стоящему рядом товарищу. — Видишь, как неграмотно работают тут… Без нас. При мне-то было все интеллигентнее.

— Чего-о? — снова протянул охранник. И поднял свою лапу, собираясь сгрести лицо докучливого мужика в пятерню, а затем толкнуть — обычно такой прием действовал на пьяных лохов: они грохались затылком на асфальт и больше не высказывали претензий.

Однако детина (одетый в черный, довольно просторный костюм, который тем не менее выглядел на его могучем теле совершенно противоестественно) просчитался. Недооценив противника, да и не сочтя этого занюханного мужичка за противника вообще, решив, видимо, что «дядя» бредит с похмелюги и ищет место, где бы залить «пожар в трубах», охранник невнимательно следил за движениями странного визитера.

А визитер в тот момент, когда рука охранника только начала движение к его лицу, уже сгибал ногу в колене. Причем проделывал это значительно быстрее ленивого «качка».

Максимов резко удирал охранника коленом в пах. Воспользовавшись тем, что рука незадачливого стража заведения рефлекторно дернулась вниз, Николай Николаевич рванулся вперед всем телом и, вложив в удар весь свой вес, двинул детину лбом в переносицу.

С каким-то звериным урчанием охранник исчез из поля зрения — влетев спиной в проем раскрытой двери.

— Прошу, — кивнул Максимов Карпову. — Заходите.

— А стоит? Ну… Разве что после вас.

— Ай-ай-ай! — покачал головой Николай Николаевич. — Боишься, что ли? Ладно, пойдем вместе.

В тамбуре не было никого, кроме все того же злополучного парня. Охранник начал было подниматься с пола навстречу вошедшим, но Карпов пнул его носком ботинка в ухо, и слишком самоуверенный спортсмен замер, скрючившись на полу.

— Бардак! — пробурчал Максимов и толкнул дверь, ведущую в ресторанный зал.

Карпов шагнул вслед за ним и, войдя внутрь, быстро оглядел помещение. Он предчувствовал, что разборка с охранником просто так не сойдет им с рук.

Плотно зашторенные окна не пропускали в зал дневного света, ресторан освещался только несколькими лампочками, ввинченными в отверстия подвесного потолка над стойкой бара.

Карпов заметил, что за стойкой никого нет; пусто было и в зале. Почти пусто — если не считать троих мужчин, сидевших за столиком в дальнем конце помещения, рядом с дверью, ведущей в служебный коридор.

Мужчины молча смотрели на вошедших.

Максимов спокойно, не реагируя на немой вопрос этой троицы (настроенной, как почувствовал Карпов, весьма агрессивно), подошел к стойке и постучал кулаком по дубовому прилавку:

— Эй! Есть кто?

Троица за столом продолжала молча наблюдать за происходящим.

— Вы чего там — повымерли все? — выкрикнул Максимов.

— Ты что разорался? — спросил один из сидевших за столом. Он говорил, не вставая со стула; наоборот, расценив, видимо, неожиданных посетителей как случайных и неопасных, как лохов, говоривший вальяжно откинулся на спинку стула, взял со стола одной рукой рюмку, другой — крохотный маринованный огурчик, опрокинул в открытый рот водку и захрустел, закусывая. Челюсти этого мужчины с широким небритым лицом ходили ритмично, мощно, как у человека, привыкшего не просто перехватывать кусок впопыхах, а получать от еды удовольствие, питаться вкусно и обильно и тогда, когда этого хочется, а не когда подвернется случай.

— Закрыто, — произнес он, сунув в рот крохотный бутербродик с красной игрой. — Закрыто, дядя. Давай вали отсюда.