Пуля для бизнес-леди - [36]

В справочной библиотеке редакции её заказы выполнялись немедленно. Там работали по много лет настоящие профессионалки и они могли дать справки, вырезки, список литературы и подобрать эту литературу практически по любой теме. Когда Настя решила написать статью о проституции и проститутках в России, ей подобрали редчайшие книги начала века и в специальной памятке обозначили: с 1924 года подобная литература в СССР не издавалась.

Настя снабдила статью специальными графиками стремительного роста венерических заболеваний. Только в столице и только по официальным данным свыше десяти тысяч человек ежегодно «подхватывали» сифилис. Ханжество в отношении к сексуальным проблемам достигло невероятных размеров: около 70 процентов анонимно опрошенных мальчиков и девочек заявили, что к четырнадцати-пятнадцати годам они уже имели сексуальный опыт, а их потчевали сказочками про аиста и капусту.

Кушкин добыл и другую статистику для «оснастки» статьи: сколько проституток задерживается в Москве ежемесячно, какую мзду они платят милиционерам, которых остряки именуют сборщиками клюквы, какая таксу существует на сексуальные услуги.

Настя писала о том, что первый закон о проституции историки нашли в своде законов Липт-Иштар, датируемым 2000 годом до новой эры, а у нас в Уголовном кодексе нет даже ничтожной статейки. А раз нет статьи — значит, нет и проституции. А между тем рынок секс-услуг стремительно развивался, втягивал в свои орбиты десятки, если не сотни тысяч мужчин и женщин.

Заканчивала она свою статью неожиданным для всех выводом: надо легализовать эту «сферу» специфических услуг, возможно, даже разрешить публичные дома.

Статью Насти ещё в гранках читала вся редакция. Парни пожимали плечами и улыбались. Девы бурно обсуждали, кто она, Настасья: сексуально неуравновешенная, доморощенная феминистка или здравомыслящая личность, вслух сказавшая то, что обсуждалось лишь в интимных кружках после серьезной поддачи. Поминался опыт Финляндии, где проституция не считалась преступлением, так как женщина продавала то, что лично ей принадлежало — свое тело. Знатоки напоминали, что сексуальная революция в Швеции привела к неожиданным результатам: женщины стали безразличны мужчинам, резко снизилась рождаемость, возросло количество алкоголиков.

Главный редактор, прочитав эту статью, взорвался:

— Теперь вы чокнулись на почве секса, Соболева?

— Мужчины мою позицию поддержат, — ехидно улыбнулась Настя. — Конечно же, которые ещё могут…

Подумала и добавила:

— И девушки тоже. Те, которым надоело обслуживать за порцию шашлыка да рюмку коньяка, то есть задарма. Вы задумайтесь, — предложила она Главному, — над происхождением словечка «дешевка». Кстати, чисто русское словечко…

— Ну и…

— Потому что дешево стоят мужчинам наши девочки… А если серьезно, то вы сами видите, тираж газеты растет…

— Да, за шесть месяцев добавили полтора миллиона.

— Не мне вас учить, — сказала уверенно Настя, — но пройдет совсем немного времени и эти, и другие ныне запретные темы будут обсуждаться вслух и откровенно.

— Вы так уверенно говорите…

— Можете не сомневаться — так будет.

Главный замурлыкал «Гори, гори, моя звезда».

— Вот что я вам скажу, дорогая Анастасия Игнатьевна… Откровенно. Я вас печатаю потому, что мне самому до тошноты надоел тот бардак, который называется нашей советской действительностью. И мне столько лет, что бояться мне больше нечего. Отбоялся свое…

Он подошел к окну, уставился невидящим взглядом в пространство. Настя тихо покинула кабинет. Ей стало чисто по-человечески жаль этого умного, изношенного человека, вся жизнь которого прошла в страхе: вначале боялся, как бы не «взяли», потом — как бы не сняли…

Заведующая редакционной библиотекой Марья Никитична служила на своем посту с начала тридцатых годов. Она пережила времена массового изъятия из библиотек книг «врагов народа» и просто чем-то неугодивших властям авторов. Списки на такие книги приходили из таинственной организации под названием Главлит с потрясающей регулярностью. Марья Никитична в те темные времена нашла комнату на задворках в обширных помещениях библиотеки, велела сделать железную дверь и закрыла её стеллажами с книгами, которые с трудом, но отодвигались. В этой комнате хранились по одному-два экземпляра «арестованных» книг. Пришло время, когда срок их «заключения» за железной дверью истек, но к книгам, ставшим библиографической редкостью, Марья Никитична допускала только избранных. Настя была в их числе. Она получила редкую возможность заглянуть в прошлое, ибо сохранились не только труды расстрелянных «вождей», но и книги на самые разнообразные темы и советских, и зарубежных авторов. Именно там, в личном «книгохранилище» Марии Никитичны она натолкнулась на книги о проституции в России, о первых наркоманах, о крупнейших торговцах оружием. Она с интересом прочитала воспоминания князя Феликса Юсупова об убийстве Распутина, её поразил своей искренностью дневник фрейлины Анны Вырубовой — но это было чтение для самообразования. А вот книги Бориса Пильняка, репортажи Кольцова — это серьезно, у них можно было учиться писать, учиться ремеслу.