Пульсирующий камень - [3]

Спленнервиль опустил бумагу на стол. И замолчал, недвижно глядя куда-то в пространство. Я заметил, что лоб его покрылся бисеринками пота. Тишину нарушил протяжный бой стоявших в глубине кабинета высоких напольных часов, их маятник равнодушно отсчитывал время.

— Извините, полковник, — проговорил я после некоторого раздумья, — я мало что почерпнул из этого письма, но полагаю… — кажется, мне не удалось скрыть разочарованную усмешку. От моего любопытства не осталось и следа, а вместе с ним испарилась и тревога. Лопнула, как мыльный пузырь.

— В чем дело, Мартин? — вспыхнул Спленнервиль. — Почему ты усмехаешься?

— Нет, нет. Боюсь только, что… — я не стал развивать свою мысль. Спленнервиль вложил письмо в конверт и поднял рычажок переговорника.

— Слушаю, шеф! — тотчас раздался голосок Рози.

— Возьмите энциклопедию и прочтите мне статью «Онакторнис»: О, эн, а, ка, тэ… Словом, Онакторнис.

— Ясно, шеф. Сейчас.

Спленнервиль ждал, хмуро уставясь в переговорник.

— Ну что? — нетерпеливо поинтересовался он спустя некоторое время. Рози испуганно ответила.

— Вот, вот, шеф!

— Так давайте, читайте же, черт возьми!

— Итак… Онакторнис… — Голос девушки дрожал, — разновидность нелетающих птиц, существовавших в плеоцене, принадлежит к отряду плотоядных, населявших Южную Америку… Крупная хищная птица…

— Достаточно! — отрезал полковник. Он нервно выключил динамик и повернулся ко мне:

— Ну так что, Мартин?

Глава 2 ДЕГ

— Не хотел бы вас разочаровывать, — твердо сказал я, — но, по-моему, это набившая оскомину история, которая время от времени возвращается на экраны: где-то обнаруживается чудовище, пережившее тысячелетия и всемирный потоп, ну и так далее, и все такое прочее. Каждые пять-шесть лет всплывает нечто подобное.

— Нет, Мартин, нет. На этот раз все не так. Должно быть не так.

— Почему?

Вместо ответа он взглянул на письмо. И прежде чем продолжить чтение, внушительно проговорил:

— Луис был великим ученым, а не писателем. Выдумав подобную историю, он мог бы заработать кучу денег… «Речь идет, — прочитал он, снова обратившись к письму, — об очень трудном деле.» — Он внезапно умолк.

Тогда заговорил я:

— Верно, полковник, это очень трудное дело, но отчего же в таком случае он не взялся за него сам? Отчего же Гростер как истинный ученый сам не отправился на поиски этого чудовища? Почему самолично не постарался доказать, что эта птица живет в наши дни или жила полвека тому назад?

Полковник хмуро посмотрел на меня, снова взял письмо и почти сразу же с торжеством воскликнул:

— А вот почему! Вот что пишет Луис: «…очень трудное дело, и я не берусь за него, Джордж, потому что я стар, беден, а прежде всего потому, что я ученый. Нет, не смейся, Джордж. Это затея не для ученых, и знаешь почему? Ведь каждый, кто пытается научно доказать, что вымершие доисторические чудовища живы и поныне, рискует своим научным авторитетом! Его уничтожат критики, ирония коллег, неверие толпы, насмешки журналистов… Джордж, — тихо продолжал Спленнервиль, — на все это у меня нет сил. Можешь считать меня подлецом, но у меня нет на это сил. Видишь ли, я уверен…» — Эти слова, Мартин, подчеркнуты! — «…я уверен, что пятьдесят лет назад Онакторнис был жив, и даже само название места — Страна Огромных Следов — мне кажется, подтверждает это. Хотя, понимаешь, я ведь тоже могу заблуждаться, и в таком случае мое сообщение об Онакторнисе сразу же положило бы конец моей карьере. Ученый не может, не имеет права ошибаться: он рискует всем. А журналист вроде тебя, если и ошибется, то ничего не потеряет. Разве не так?…»

Дальше Спленнервиль читал письмо молча, про себя, а окончив, положил на стол и некоторое время сидел, опустив голову, сложив ладони, словно молился. Наконец он поднялся, неторопливо направился к большому окну, в задумчивости остановился перед ним, держа руки за спиной и устремив взгляд к океану, голубевшему вдали, за лесом небоскребов.

Я оставался в своем кресле, разочарованный и расстроенный. Ожидал Бог весть чего, а тут… На этот раз, утверждает полковник, все не так. Но почему? Я не понимал, почему же все не так…

С каким-то непонятным испугом посмотрел я на эти странные предметы, лежавшие на столе, невольно протянул руку к перу и, тронув его, почувствовал нечто вроде толчка, заставившего меня вздрогнуть, во мне опять внезапно пробудился страх, возникло ощущение какой-то тайны… Я поднялся. Нет, пожалуй, эта история не по мне.

— Позвольте задать вам вопрос, полковник? — обратился я.

Он молча кивнул, продолжая смотреть вдаль.

— Какое же отношение вся эта история имеет ко мне?

Он резко повернулся, и я увидел, что глаза его гневно заблестели:

— Какое отношение? — вскричал он. — Что за глупый вопрос, Мартин? Ты полагаешь, я пригласил тебя из-за того, что страдаю от одиночества?

— Нет, но…

— Разве я не попросил у тебя совета? Не сказал, что мы с Луисом были словно братья? Или ты думаешь, это просто — решить такую проблему?

— Нет, конечно, полковник, но…

Он быстро вернулся к письменному столу, взял письмо:

— Луис, — воскликнул он, размахивая бумагой перед самым моим носом, — никогда не сыграл бы со мной подобную шутку на смертном одре! Загнать меня в ловушку в предсмертный час! Нет же и нет! Никогда! Никогда!