Пугливая - [48]

— Оставайся здесь, — говорит Крис. — Никуда не уходи.

— Куда, черт возьми, я пойду?

Он качает головой и удаляется.

Через некоторое время он возвращается в перчатках и с одним из этих пластиковых пакетов для улик. Я смотрю, как он берет из набора одноразовое бритвенное лезвие и счищает с бампера автомобиля как можно больше красной краски.

— Я делаю это только потому, что мы с тобой давно друг друга знаем, — говорит он, запечатав пакет и сунув его в карман куртки. — Если я что-нибудь найду, то дам тебе знать. До тех пор, никому ничего об этом не говори, слышишь?

Я киваю.

— Спасибо, — отвечаю я, и говорю это от всего сердца.

— Мужик, зачем ты всё это делаешь? — спрашивает Крис. — Это потому, что она умерла? Поэтому?

У меня подскакивает сердце.

— Кто умер? — допытываюсь я. — Что ты имеешь в виду?

— Тереза Кинг, — говорит Крис. — Она умерла пару часов назад.

Блядь. Она мертва. Я ее убил. И хотя за то, что я сделал с бедной матерью Кэсси, я просидел за решеткой большую часть своей сознательной жизни, но всё же между почти мертвой и действительно мертвой огромная разница.

У меня щиплет глаза. Даже после всех этих лет, первый человек, которому мне хочется позвонить, это Кэсси.

— Как там Кэсси? — спрашиваю я.

Крис делает шаг назад.

— А ты как думаешь?

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Кэсси

С момента смерти моей матери не прошло и сорока восьми часов, как мы уже хороним ее в земле.

Это произошло так внезапно и в то же время так медленно… Как оба эти определения могут одновременно соответствовать истине? Мне не хватит пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько ей потребовалось лет, чтобы, наконец, умереть после той аварии, которая должна была мгновенно ее убить. И все же, когда я утром уходила на работу, она была еще жива. Я подавала еду, выписывала чеки, брала деньги, обрабатывала кредитные карты, а в это время в хрупкой, как бумага, грудной клетке моей матери остановилось ее сердце. В это время она сделала свой последний вдох. Совсем одна.

Моя мать умерла в глухую зимнюю пору в полном одиночестве, и никого рядом с ней не было.

Может, так даже лучше. Может, чтобы уйти, она специально подождала, когда останется одна. Может, мы слишком старались удержать ее в тюрьме, в которую превратилось ее тело.

Сидя на заднем сидении похоронной машины, мы с Дэймоном едем на кладбище Ган-Крика. За нами на своем грузовике следует Рэй. Впереди катафалк везёт тело моей матери к ее последнему пристанищу. Всю дорогу я смотрю в окно. Я молчу. Мне больше нечего сказать.

— Все будет хорошо, — бормочет сидящий рядом со мной Дэймон.

На короткий миг наши взгляды встречаются.

Он кладет руку мне на колено. Я смотрю вниз, туда, где его плоть соприкасается с моей. И по какой-то причине не могу отвести взгляд от забинтованного укуса между его указательным и большим пальцем, из которого по-прежнему сочится кровь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Лео

Если Дэймон Кинг узнает, что я за ним слежу, думаю, он пристрелит меня на месте.

Должен признать, что выгляжу я как чертов психопат. Я одет во всё черное, мое лицо скрыто под лыжной маской на случай, если кто-нибудь вдруг заметит меня в моей наблюдательной точке — под старым каштаном во дворе у Кэсси.

Но, черт возьми, я просто хочу ее увидеть. Взглянуть, хотя бы мельком. Убедиться, что после смерти и похорон её матери с ней всё в порядке.

Я смотрю в окно, в окно ее спальни. Шторы слегка приоткрыты, и я вижу движение. Два тела. Два синхронно двигающихся человека, слитых в единое целое.

Я должен отвернуться, но не могу. Я мгновенно понимаю, на что смотрю — черт возьми, окно запотело, — но я не отвожу взгляда. Я не могу быть с ней, но могу стоять здесь и смотреть, как Кэсси прижимается к стеклу ладонью, пока кто-то другой делает с моей любимой девушкой такое, чего она не позволит мне до конца моих дней.

Я так усиленно вглядываюсь в нее, что поначалу не замечаю его лица. Может, это Чейз? Даже Пайк? Много лет назад Чейз был очень близок с Кэсси, и, скорее всего, меня ненавидит, поэтому он вряд ли будет ставить меня в известность, если у него что-то с Кэсси.

Но что-то во внешности этого парня кажется мне… знакомым. Я не могу как следует разглядеть их черты лица, но Кэсси я узнаю где угодно.

У меня в кармане бинокль. Мне не хочется его вытаскивать, но, если от этого я хоть на мгновение смогу получше ее разглядеть, я это сделаю.

Не отводя взгляда от ее руки на стекле, я вынимаю из кармана бинокль и подношу его к глазам.

По-прежнему стоя за каштаном и жутко радуясь его внушительным габаритам и расположению, я снова всматриваюсь в окно. Свободной рукой я провожу пальцами по шершавой коре, вспоминая, как сдирал в кровь ладони, когда трахал Кэсси, прижимая ее к стволу этого самого дерева. Теперь мои ладони в шрамах от аварии, а она в своем доме на холме с каким-то другим парнем.

Я поворачиваю на бинокле маленький регулятор резкости, и все тут же становится четким.

Внезапно я вижу парня, который обхватил Кэсси за горло и, прижав ее к окну, трахает до полусмерти.

И это… ох, твою ж мать.

Она упирается ладонью в стекло, а он, вцепившись одной рукой ей в бедро, врывается в нее как… ну, как хотелось бы мне. Как животное.