Пугачев - [76]
Итак, порох привезли, а подкоп почти завершили. На сей раз главным по его рытью Пугачев назначил Тимофея Ситникова, беглого крестьянина из Казанского уезда, до вступления в повстанческое войско работавшего по найму у яицких казаков. Под его началом находилось более сотни крестьян, проживавших в это время на Яике. Поначалу мужики отказывались выполнять эту работу, но после того как семеро из них были повешены, остальные решили не противиться. Новый подкоп был примерно в 100 саженей — в два раза длиннее прежнего, а потому работы заняли без малого месяц. Однако 18 февраля они были завершены: вблизи каменного фундамента колокольни вырыли яму, в которую поместили несколько бочек с порохом. Взрыв было решено «произвесть в действо на другой день в обед». Разумеется, за ним должен был последовать штурм крепости. Но ночью из городка сбежал малолетний казак Иван Неулыбин и сообщил осажденным о готовящихся взрыве и штурме. Об этом стало известно Пугачеву, который, «уже не отлагая времяни», решил произвести взрыв, чтобы защитники крепости не успели вытащить пороховой запас из подвала колокольни[468].
Согласно журналу яицкой комендантской канцелярии, в крепости перебежчику не поверили. Во-первых, «невероятно казалось, чтоб толь огромное каменное здание, какова была колокольня, [можно] 20-ю пудами пороху взорвать» (именно таким количеством пороха, по словам Неулыбина, повстанцы собирались произвести взрыв; сам же Пугачев утверждал, что «приказал в подкоп положить пороху тритцать пуд»). Во-вторых, гарнизон делал «контрмину» и «из оной неприятельской земляной работы никогда слышно не было». Осажденные сомневались, «не подослан ли» казачок «от злодеев нарочно», дабы напугать их и заставить «расположенные посты по фасам, а паче около колокольни, оставить, чтоб им, злодеям, удобнее штурмовать». Тем не менее было всё же решено перенести пороховой запас из подвала в более безопасное место и приняты другие меры предосторожности, а потому взрыв, прогремевший на рассвете 19 февраля, принес меньше ущерба, чем ожидали повстанцы. Впрочем, ущерб всё же был довольно ощутимым: взрыв разрушил «нижнюю под колокольней палату» и «осадил» шесть верхних ярусов. По словам очевидца, колокольня «обрушилась» «с такою удивительною тихостию, что человека с три, на самом верху оной спавших, почти не раз-будя, наземь и с постелями их снесло». Разумеется, без жертв не обошлось. После взрыва бунтовщики открыли по осажденным артилерийский огонь и, по некоторым данным, пытались «взойти» на развалины колокольни, но были отбиты.
Неизвестен размер потерь восставших, а вот у осажденных, согласно журналу комендантской канцелярии, в тот день погибло 42 человека и 13 было ранено, среди них и комендант Симонов «контузиею». Для гарнизона, не получавшего пополнений, это были существенные потери[469].
Однако не следует думать, будто всё это время, с начала января по 19 февраля, Пугачев безвыездно находился в Яицком городке. Он посещал Берду, где в один из приездов, по словам Почиталина, «множество вешал людей, разными случаи взятых ево сообщниками». Правда, кого именно повесил самозваный царь, Почиталин не припомнил[470]. Впрочем, и в Яицком городке Пугачев был занят не только подкопами. Однажды (по всей видимости, в феврале) «Петр Федорович» собрал казачий круг, на котором повелел яицким казакам избрать «общим советом кого сами захотят для их управления войсковаго атамана и двух старшин». Это войсковое начальство должно было находиться в Яицком городке и управлять только местными казаками. Предлагая избрать войсковых начальников, главарь повстанцев обещал: «…естли выбранныя ими атаман и старшины не станут делать войску угодность и казаки будут ими недовольны, то отдаст на их волю хоть чрез три дни старого атамана и старшин сменить, а на места их выбрать других».
Присутствующие, по словам очевидца, закричали:
— Довольны, батюшка, надёжа-государь, вашею царскою милостью!
Казаки и между собой «в кругу» стали нахваливать «государя»:
— To-та отец-ат, посмотри-ка, отдает на нашу волю выбор атамана, он старинной наш обычай по-прежнему хочет воз-становить!
Посовещавшись, казаки выбрали в войсковые атаманы Никиту Каргина, а в старшины — Афанасия Перфильева и Ивана Фофанова. Самозванец на это сказал:
— Ну, когда вам угодно, будь по-вашему, я воли с вас не снимаю.
«Проговоря сие», «амператор» поехал прочь, а казаки кричали ему вслед:
— Благодарствуем, надёжа-государь, на твоей царской милости![471]
Однако, если верить показаниям Никиты Каргина, выбор его в войсковые атаманы не был для Пугачева неожиданностью. В свою очередь, и казачий круг был созван «амперато-ром» не вдруг. О выборе войскового атамана Пугачев говорил с казаками и раньше и в процессе этих бесед выяснил, кого именно казаки хотят видеть на этой должности. Каргин пользовался авторитетом в их среде — был «правдивым» и набожным и жил «в пустыне» «верстах во сте» от Яицкого городка на реке Ташле для спасения души, но в это время приехал повидаться с семьей. Самозванец, узнав о предпочтениях казаков, вызвал Каргина к себе, внимательно посмотрел на него и отпустил, сказав:
