Пуансеттия - [6]

Магдалена тяжело вздохнула и покачала головой.

- Вижу, ты знаешь мой маленький секрет, - сказала она. - Могу я узнать откуда?

- Вы правы - моя мама датчанка. Я навещаю ее в Копенгагене, когда могу. Копенгаген одновременно большой и маленький город. Когда я пришел в августе покормить Муса и забрать вашу почту, увидел два письма от хирурга из Копенгагена. Известного хирурга. Есть лишь одна причина, почему люди не из Дании едут в Данию на операцию, одна причина, почему они посещают именно этого хирурга.

Она медленно кивнула. - Понятно.

- Вы же знаете, что мне все равно, да? Мне нужно знать, что вы это знаете.

- Ты внимателен к моим чувствам. Как... не похоже на тебя.

- Если вы собираетесь думать обо мне плохо...

- Что я и делаю.

- Я хочу, чтобы вы думали обо мне плохо по настоящей причине, а не потому, что меня волнует, что вы родились не женщиной.

- Я родилась женщиной. Но были... некоторые «отклонения», так доктора их назвали. Эти «отклонения» стали причиной осложнений в моей жизни. Именно эти отклонения некоторые мужчины считают ужасающими, другие, с определенным фетишем, не могут устоять перед ними. Но опять же, ты не из большинства мужчин, верно?

- Вы делали операцию? Я понимаю, это не мое дело.

- Но, тем не менее, спрашиваешь.

- Вы постоянно задаете мне грубые личные вопросы.

Он был прав, но она вряд ли хотела это признавать.

- Моя мама растила меня мальчиком до начала полового созревания, и стало очевидно, что быть мальчиком не то, что задумывал Бог, несмотря на то, что у меня присутствовало нечто похожее на мужской орган. Я развивалась как девушка, начала одеваться как она, вести себя как она. Священник в нашей церкви называл меня «дьявольским семенем», «неестественным», «аномальным». Такое не забывается. Ты не забудешь, как тебя называли дьявольским. Это остается с человеком, как ожег или метка. Ты носишь это с собой, в себе. - Она прикоснулась к своей груди, над сердцем, где все еще горела ярость.

- Поэтому вы ушли из церкви?

В первую ночь, когда Маркус пришел к ней, она почти отказала ему. Он не был первым священником, который искал освобождения в ее доме, но он был первым священником, которого она впустила, потому что он еще не стал священником, и она думала, что, возможно, смогла бы увести его с этого пути. Когда он спросил о ее враждебности к католической церкви, она ответила только то, что священник причинил вред ее семье, и она никогда не сможет простить церковь. Если Бог хочет ее вернуть, он мог прислать церковь к ней, потому что туда она больше не вернется.

- Я не уходила из церкви. Церковь оставила меня. Она отвергла меня, изгнала. Я не хожу туда, где мне не рады.

- Вы идеальны, - ответил он. - Вы не дьявольское семя.

- Священник утверждал это.

- Да, усохший злой старый священник, который жаждал маленького мальчика, которым вы были, и презирал вас за то, что не оправдали его больные фантазии педофила.

- Расскажи, что ты действительно чувствуешь, Бамби.

- Я бы никогда не сказал вам, что делать с вашим телом. Но...

- Не совсем правда. Однажды ты сказал мне, что именно я могу делать со своим телом. Думаю, предложение начиналось с «Иди» и заканчивалось «хер», с третьим словом посередине, очень недостойное выражение для обучающегося священника.

- Это было образное выражение. И я сказал это после того, как в дом пришел офицер полиции и арестовал вас за убийство клиента, и только после того, как он вас посадил в свою машину, вы сказали ему, что все это шутка - шутка надо мной.

- Веселый был вечер, не правда ли? Люблю шутки.

- Вам не нужен хирург. Вам нужен психоаналитик.

Магдалена смеялась и смеялась. Ничего не делало ее счастливее, чем доводить Маркуса до белого каления. И это было не просто, поэтому она так радовалась, когда ей это удавалось.

- Если бы у меня был психоаналитик, и я начала следить за своим поведением, тогда тебе бы захотелось переспать со мной, Бамби? - она перекинула волосы через плечо, прижала палец к губе и идеально надула ее, изображая невинность.

- О, Боже, нет. - Его голос сочился отвращением при одной мысли о ее хорошем поведении. - Секс с вами был бы приятным первый час или два. Пытать вас отказом в сексе с вами? Это никогда не перестанет меня забавлять.

- Что, если я позволю причинить мне боль, как ты это делаешь с Катериной? - Пытки красивых мужчин были ее самым любимым хобби. Она могла делать это целый день. И обычно так и было.

- Я и бензопилой, и автоматом Калашникова не причиню вам вреда.

- Верно. Но мы с тобой знаем, что дело не в этом. Ты боишься снова влюбиться, да?

- Вы бы тоже боялись, если бы были мной.

- В конце концов, тебе придется отпустить страхи за Кингсли. Он взрослый.

- Да, до тех пор, пока жив. Его родители мертвы, его сестра мертва. И у него есть плохая привычка проявлять невероятно безрассудное поведение даже при самых лучших обстоятельствах.

- Он спал с тобой.

- Я о том же.

Его челюсть была словно из гранита, и он не смотрел ей в глаза. Они с Маркусом постоянно дразнили друг друга, и оскорбления никогда не прекращались, но, когда речь заходила о его бывшем любовнике Кингсли, Маркус не играл.