— Ясно.
— Ты никогда не бываешь другой, ты такая, какая есть, — сердито сказал он. — Тебе этого не понять.
— Да, — согласилась Хеге. — Так ты все-таки пойдешь завтра?
Какая она настойчивая и непонятливая, подумал он. Но зато она их кормит.
— Раз сказал, значит, пойду, — ответил он, содрогаясь при мысли о собственной беспомощности рядом с сильными и ловкими работниками.
Хеге снова взялась за свое вязание. Маттис спросил почти с мольбой:
— Будешь смотреть сегодня тягу? Ты утром обещала.
— Только не сегодня, это чересчур поздно.
— Но ведь ты хотела…
— Мне надо выспаться, — решительно сказала Хеге.
— А если ты больше никогда не проснешься? — упрямо спросил Маттис. — Ведь ты потом будешь очень жалеть.
Хеге вздрогнула. Он не понял, почему его слова так задели ее.
— Сейчас же замолчи!
Он убежал. Она что-то говорила ему вслед, но он, задев о косяк, испуганно выскочил за дверь.
Вечером Маттис сидел на крыльце, сердце и пальцы у него были неспокойны. Хеге все-таки легла спать.
Пришло время, и тяга началась.
Раздался знакомый звук, послышался шум, вальдшнеп махал крыльями как-то беспомощно и резко.
Он летел в мягком ночном воздухе, но крылья его доставали до самого сердца Маттиса. Словно к нему прикасалось что-то мягкое, темное, непонятное. Маттис был до краев полон этим. Мы с вальдшнепом как бы одно, бессвязно думал он.
На радостях он дал обещание: утром я пойду, раз этого хочет Хеге, но только если не будет грозы. Молния есть молния, в грозу я никуда не пойду, и она это знает.
Он подождал, чтобы вальдшнеп пролетел второй раз, а потом пошел в комнату, где царили теплые летние сумерки, и лег спать. Но напрасно он надеялся, что вчерашний сон повторится. Он не увидел ничего даже похожего на тот сон — ни рощи, ни девушек.
10
Сухие осины Маттис-и-Хеге тянулись в голубом небе к утреннему солнцу. Маттис прошел мимо них. Губы его были крепко сжаты: зачем же вальдшнеп тянул над его домом, если все осталось по-старому? Может, надо просто подождать и посмотреть, что будет? Нет, сказала Хеге.
Теперь у него уже не было никакого желания идти работать, не то что ночью, когда его приветствовал вальдшнеп.
Если бы Хеге была другая, она ни за что на свете не отправила бы его в этот бесполезный поход, она поняла бы, что этого делать не следует. Но Хеге никогда не будет другой. Ей этого не нужно. Выходит, так.
Маттис тащился дальше.
Наконец он вышел из леса и перед ним открылся весь поселок. И с каждой усадьбой, почти с каждой, у Маттиса было связано воспоминание о какой-нибудь неудаче.
На дороге уже было оживленно. Машины по обыкновению загоняли людей в придорожные канавы. Обочины потускнели от пыли.
Маттис ходил по этой дороге не только в поисках работы. Случалось, Хеге давала ему деньги и отправляла в лавку за продуктами или просила отнести лавочнику очередную связанную кофту. И он никогда не знал заранее, гладко все пройдет или кончится жгучим позором.
На усадьбах люди как раз приступали к работе. Маттис видел их на каждом поле. Начало лета. Сейчас главное — прополка. Люди выглядели уверенными в себе, сильными, для них идти на работу было так же естественно, как жить и дышать. У одних в зубах дымилась трубка, другие шли насвистывая, третьи размахивали руками.
Ну что ж, надо, пожалуй, поговорить с хозяином. В первой попавшейся усадьбе? Нет, нет. Хозяева только разозлятся, ведь им придется придумывать отговорку, почему им сегодня не нужен работник. Маттис пропускал усадьбу за усадьбой. Ему казалось, что, увидев его спину, хозяева вздыхают с облегчением.
Зато им вряд ли когда приснится такой сон, как мне, думая он. И от этой мысли ему становилось приятно.
У него хранилось много позорных воспоминаний, но все они были разные. Он уже работал вместе с некоторыми из парней, что встречались ему и сегодня, и воспоминание об этом заставляло его опускать глаза в землю. Да и парии тоже торопились пройти мимо, словно их связывало с ним общее поражение, о котором им хотелось забыть.
Сегодня наверняка все будет по-новому, Хеге это знает, и я тоже.
Сейчас я поверну домой, подумал он, я не могу идти в усадьбы, где меня помнят еще по прошлым годам.
Но странно: едва он так подумал, как тут же поступил наоборот. Свернув с дороги, он направился к усадьбе. Почему? У него в голове мелькнуло одно воспоминание. Как раз с этой усадьбой не было связано ничего позорного.
Может, что-то здесь поддержит его и сегодня?
Сразу за углом дома Маттис столкнулся с хозяином. Сам хозяин, а с ним парень и девушка стояли с тяпками в руках: они собирались на поле полоть и прореживать турнепс. Маттис не видел их, пока не столкнулся с ними нос к носу, его лицо неожиданно вынырнуло перед ними.
— Добрый день, а для меня у тебя работа найдется? — спросил он с ходу, не спуская с хозяина испуганных глаз. Главное — не раздумывать. Он постарался повернуться так, чтобы молодые люди оказались у него за спиной.
Хозяин ответил ему в лад, тоже не раздумывая:
— Найдется, если ты умеешь прореживать турнепс.
Маттис приоткрыл рот, потом широко улыбнулся.
— Так я и знал, — сказал он. — Раз все переменилось, значит, должно быть именно так.
