Птицы - [36]

Маттис перестал работать лишь когда изо всей силы хватил себя молотком по пальцу — в темноте он уже не видел, где гвоздь, а где — палец.

Поднимаясь по склону, он подумал, что, хотя вальдшнеп и лежит под камнем, это лето все-таки неплохое.

Часть третья

28

С сегодняшнего дня он перевозчик. Для Маттиса это была отрадная мысль.

Озеро лежало гладкое как зеркало и ждало его.

Видно, Хеге уже давно придумала, чтобы он стал перевозчиком, но только теперь неожиданно сказала ему об этом. В глубине души Маттис знал, почему она это придумала: ей надоело видеть, как он целыми днями шатается без дела. Хотелось хоть на время избавиться от него, вот и все. Но Маттис был так благодарен ей за это предложение, что причины его не трогали.

Она намазала маслом и завернула в бумагу несколько кусков хлеба.

— Это все мне?

— Да. Ведь ты уходишь на целый день? Или думаешь скоро вернуться?

— Нет, нет! — Он как будто что-то обещал ей.

Хеге рассказала ему, что делают настоящие перевозчики:

— Если даже никто сразу не кликнет его с другого берега, перевозчик должен долго и терпеливо ждать.

Маттис посмотрел на нее, и она вдруг покраснела. Все-таки это было ей не по душе.

— Можно я буду перевозить в самом узком месте? — спросил Маттис, уже готовый в путь.

— По-моему, можно.

— А если нет узкого места, что тогда?

— Тогда плавай на лодке, где хочешь, — ответила Хеге, и это ему понравилось. Он сказал напоследок, как и принято говорить в таких случаях:

— Вернусь вечером.

Хеге кивнула.

Все было правильно.

Маттис сел в лодку и приготовил весла, теперь ему оставалось только ждать.

На этом берегу не было никого, кто хотел бы переправиться на ту сторону. Но ему нужно было следить за обоими берегами, поэтому вскоре он поплыл через озеро. Определенного времени для перевоза не существовало, но Маттису хотелось испытать лодку после починки. Ну разве не здорово, что у него вдруг появилась постоянная работа! Конец унижениям в чужих усадьбах, конец непосильному труду вместе с умными и ловкими. Вот работа по мне, думал он, откидываясь назад и делая длинные взмахи веслами. Когда я заработаю на новую лодку, я смогу бросить эту старую галошу. Чем лучше будет у меня лодка, тем больше людей захотят ездить со мной. Тогда, может быть, придут и те, кого мне особенно хотелось бы перевозить.

Он греб точно по прямой. Мысли были на месте. Я, верно, рожден, чтобы плавать на лодках, думал он. Сколько же времени я убил бог знает на что.

Надо переплыть на тот берег и подождать там.

Но когда он вышел на берег у синеватых западных склонов, там не оказалось ни души. Впрочем, это понятно, ведь он работает только первый день. Когда люди узнают, что теперь на озере есть перевоз, тогда все пойдет по-другому.

Маттис тихонько плыл вдоль лесистого берега, он смотрел, не выходит ли где-нибудь дорога к воде. Нет, не видать. Ну что ж, придется ждать не у дороги, а в любом месте, где может пристать лодка. Перевозчику всегда приходится ждать, сказала Хеге.

Маттис не унывал, он лег на дно лодки и подставил лицо солнцу. От лодки шел крепкий приятный запах — пахла пропитанная смолой пакля, которой он вчера законопатил все щели. Камни на берегу раскалились, и от них тоже приятно пахло, но совсем на другой лад.

Маттис с наслаждением потянулся.

Надо же, я лежу тут и лодырничаю, а на самом деле работаю!

Ему стало смешно.

Он лежал долго, но никто так и не пришел, тогда он столкнул лодку в воду и поплыл к своему берегу. Вдруг за это время там кто-нибудь появился и теперь ждет его. Может, люди уже узнали новость про перевоз, небось заметили, что он переплыл озеро Точно по прямой.

Не так-то просто быть перевозчиком: надо одновременно поспевать и туда и сюда. Интересно, справится ли он с этим?

Ему нравилось произносить слово «перевозчик», — он — перевозчик, это звучало внушительно. Я уверен, что на всем озере нет перевозчика, который вел бы свою лодку прямее, чем я. Прямее прямого не бывает. Жаль, что след от лодки не держится на воде, вот если б он был виден несколько дней!

Маттис вернулся на свой берег, там его тоже никто не ждал. Ему захотелось бросить работу и на пять минут подняться к Хеге, но он удержался. Исполненный чувства долга, он вышел на берег, чтобы поесть. На этот раз Хеге уже не сможет упрекнуть его, больше он не будет ей в тягость, он лежал на берегу и ел свой хлеб.

Чу!

Маттис прислушался.

Вообще-то он все время не переставал напряженно прислушиваться. Кажется, кто-то аукает там, на западных склонах. Он перестал жевать, чтобы лучше слышать. И с набитым ртом долго вслушивался в тишину. Нет, никакое ауканье не может быть слышно на таком расстоянии. И все-таки там кто-то аукал!

Маттис быстро поплыл на голос. Ведь его может окликать и кто-нибудь знакомый. Например, Хеге, если бы, правда, она была на том берегу.

Точно, это Хеге… бормотал он и вдруг резко затормозил веслами.

Аукают?

Первый день — и меня уже зовут! Кто же там так кричит, что слышно через все озеро? Даже страшно. Нет, ведь это Хеге…

Глупости.

Хорошо, что сейчас день. Но ведь перевозчикам приходится работать и ночью. Их могут позвать в темноте точно так же, как я белым днем.