Птицы в мифологии, фольклоре и искусстве - [10]

Шрифт
Интервал

А мать Ягила подобрала его внутренности, положила в корзину и понесла домой. По дороге она почувствовала, что в корзине что-то шевелится. Оказалось, что Ягил возродился из своих внутренностей (Сыны Дехевая, 1960:119). Вот, что такое «дема»!


10. Эму

К отряду Казуарообразных относится также так называемый австралийский страус эму, которому посвящена сказка «Диневан-эму и Гумбл-габбон — дрофа». Диневан-эму, как самая большая птица, был признан королем всех птиц. В те мифические времена («времена сновидений») он не только быстро бегал, но и высоко летал. Это вызвало зависть у дрофы Гумбл-габбон, которая решила покончить с превосходством эму. Увидев подходящую Диневан, она села на землю, сложила крылья так, что казалось, будто их вовсе нет, и сказала: «Почему ты не обходишься без крыльев? Все птицы летают, а, чтобы быть королевой, не надо летать. Если птицы увидят, что я обхожусь без крыльев, они подумают, что я самая умная, и сделают меня королевой». Диневан ушла и обсудила это со своим мужем. Чтобы не допустить Гумбл-габбон царствовать, они отрубили себе крылья каменным топором. Узнав об этом, дрофа стала смеяться, хлопать расправленными крыльями и сказала: «Я обманула тебя, вот мои крылья! Стоит ли вас, Диневанов, считать королями, если вас так легко обмануть!».

Тогда Диневан-мать решила обмануть дрофу. Она спрятала почти всех своих птенцов под большим кустом и подошла к Гумбл-габбон с двумя птенцами. Заговорив с дрофой, она убедила её, что иметь много детей неразумно: их трудно прокормит и вырастить. И дрофа, чтобы не отстать от эму, убила всех своих птенцов, кроме двух, а Диневан привела своих 12 птенцов и сказала: «Ты жестокая и жадная мать!». Так они поквитались: эму не может летать, а дрофа откладывает только по два яйца (МСА 1965). Это изображено на рис 8.


Рис. 8. Диневан скрыла десять своих птенцов под большим кустом после того, как поддалась уговорам дрофы и отрубила себе крылья (можете ли вы найти топор, которым она это сделала?). Она идет назад к Гумбл-габбон с двумя своими птенцами посчитаться с хитрой птицей. (Рисунок и подпись к нему из МСА).


11. Пингвин

Утратил способность к полету также обитатель Антарктики — пингвин (отряд Пингвинообразные — Sphenisciformes). Пингвины не могут летать, а по земле (чаще по льду) неуклюже ходят на своих коротких ластообразных лапах, причем их тело занимает, как у людей, вертикальное положение; зато они очень хорошо плавают и ныряют. Эти птицы сравнительно недавно стали известны просвещенному человечеству, не упоминаются в мифологии и фольклоре и еще не успели приобрести символическое значение.


***

Но пингвины прославлены замечательным произведением А. Франса «Остров пингвинов». Все началось с того, что св. Маэль (монах преклонного возраста) увидел в море, у берега, каменное корыто и сразу понял, что Господь призывает его пуститься в плаванье, чтобы просвещать язычников. Он взял буханку хлеба и бочонок пресной воды и пустился в путь. Так он странствовал около 40 лет и вершил свое святое дело. Но потом дьявол, принявший вид монаха, посоветовал ему приделать к корыту (чтобы сделать его более быстроходным) мачту, парус и руль, и Маэль поддался этому соблазну.

Как только корыто было оснащено и Маэль вошел в него, поднялась буря и потащила его мимо Ирландии в Ледовитый океан. «В лунном свете пышнотелые северные сирены, с волосами цвета конопли, плавали вокруг, выставляя из воды свои белые груди и розовые бедра; они ударяли изумрудными хвостами по вспененным волнам под мерные звуки своей песни» (Франс 1959 Т. 6:26). Оказалось, что на мачте повисли три демона с черными кожистыми крыльями, которые дули на парус. Заметив это, Маэль осенил себя крестным знамением, и тотчас же бешеный порыв ветра с рыданием и воем сорвал мачту с парусом и демонами, а также и руль и унес все это прочь. После этого море утихло, а Маэль оказался у неизвестного острова, на котором жили только пингвины (должно быть, в то мифическое время эти птицы водились и у Северного полюса). Но Маэль (которому уже было около ста лет, и который плохо видел) принял их за людей; он произнес перед ними несколько проповедей, а потом стал их крестить, капая на голову каждого пингвина предварительно освященной водой.

Весть о том, что Маэль окрестил вместо людей птиц, вызвало в раю большое смятение. Был созван совет святых, ученых и богословов, на котором после долгих споров и препирательств было решено, что происшедшее недоразумение проще всего можно уладить, превратив пингвинов в людей. Посланный к Маэлю архангел объяснил ему, какую он совершил ошибку и сказал: «Встань, Маэль, вооружись именем Божьим и повели этим птицам стать людьми». Маэль так и поступил, а потом притащил на буксире и присоединил к материку Остров пингвинов. Так возникло государство Пингвиния. А далее А. Франс описывает историю этого государства, пародируя историю Франции.


***

По мнению французского художника Ж. Эффеля, не только люди интересуются пингвинами, но и пингвины людьми (рис. 9).


Рис. 9. Человек — животное, покрытое шерстью, его можно узнать по красному носу и длине ног, достигающей двух метров. (Эффель 1967).


Еще от автора Ольга Михайловна Иванова-Казас
Мифологическая зоология

Книга вводит читателя в мир зоологической фантастики, но не придуманной современными сочинителями, а стихийно возникшей в процессе познания нашими далекими предками окружающего мира; в сущности, в ней отражена младенческая стадия научной зоологии. Основу книги составляет Словарь, содержащий сведения о химерах и некоторых других ми- фозоях — фантастических существах из мифологии и фольклора Древней Греции, Ближнего Востока, Египта, Китая, славян и других народов, об их строении, поведении и участии в жизни людей.


Беспозвоночные в мифологии, фольклоре и искусстве

Предлагаемую вниманию читателей книгу можно считать неофициальным приложением к курсу зоологии. В ней излагаются не полученные зоологами научные сведения о беспозвоночных животных, а материалы, характеризующие народные представления о них, т.е. мифы, легенды, сказки и фольклор (пословицы, поговорки, загадки , анекдоты и т.д.); в ней рассматривается символическое значение, которое приписывалось различным беспозвоночным, трактовка их образов в старинных сонниках и толкование сновидений современными психоаналитиками.


Рекомендуем почитать
Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.


Достоевский и евреи

Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761

Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».


Кумар долбящий и созависимость. Трезвение и литература

Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».


Феномен тахарруш как коллективное сексуальное насилие

В статье анализируется феномен коллективного сексуального насилия, ярко проявившийся за последние несколько лет в Германии в связи наплывом беженцев и мигрантов. В поисках объяснения этого феномена как экспорта гендеризованных форм насилия автор исследует его истоки в форме вторичного анализа данных мониторинга, отслеживая эскалацию и разрывы в практике применения сексуализированного насилия, сопряженного с политической борьбой во время двух египетских революций. Интерсекциональность гендера, этничности, социальных проблем и кризиса власти, рассмотренные в ряде исследований в режиме мониторинга, свидетельствуют о привнесении политических значений в сексуализированное насилие или об инструментализации сексуального насилия политическими силами в борьбе за власть.


Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.