Птицы небесные. 1-2 части - [68]

Так как меня взяли на должность лаборанта временно, а дело шло к глубокой осени, мой начальник передал меня другой группе специалистов. Ее руководитель поселил меня в доме, отведенном под склад, без какого-либо отопления. Приходилось укрываться от холода сверху матрасом. На пальцах рук и ног появились красные болезненные вздутия — признаки артрита. Но другого жилья мне взять было негде, оставалось терпеть.

К этой же группе сейсмологов подключили и молодую семейную пару — ученых из Америки. Мужа звали Питер, и с ним мне приходилось иногда общаться, причем я сильно смущался из-за своего корявого английского. Питер, худенький человек в очках с тонкой золотой оправой, и жена, чем-то неуловимо на него похожая, запомнились мне как скромные приветливые люди. Ребенок их был очень бойким мальчуганом, который увлеченно играл в футбол с русскими ребятами. Его родителям пришлось закончить двухгодичные курсы русского языка, чтобы сносно говорить по-русски, а малышу потребовалось всего несколько летних месяцев, чтобы бойко общаться со сверстниками и даже спорить во время игр с нарушителями футбольных правил.

Когда я решил подтянуть свой английский и привез из библиотеки солидный том по исследованию суфизма на английском языке, первые же страницы поставили меня в тупик. Не зная, как перевести сложные речевые обороты, я попросил помощи у Питера и он, с большой отзывчивостью, помог мне в переводе. Иногда, вместе с мужем, мне подсказывала смысл книжных фраз и его жена.

Именно к ним в Америку уехала чета Халтуриных после разгрома Гармской Сейсмологической экспедиции во время гражданской войны в Таджикистане и распада Академии Наук Советского Союза. Там они нашли свой последний приют.

Из светлых эпизодов моей жизни с сейсмологами, помню, что лучше всего у меня сложились отношения с их детьми, с которыми я отдыхал душой, веселясь в их безхитростной компании. Взрослым было не до них, и мне доставляло большое удовольствие принимать участие в разнообразных детских играх после работы. Помню, как все мы, до последнего карапуза, ходили смотреть на могучую реку, быстро мчащуюся в пенных перекатах и стиснутую узкими бортами долины. Гул воды, катящей громадные валуны, пороги с радужными брызгами и водяной пылью, надолго приковывали наше внимание. Вдоволь налюбовавшись этой впечатляющей картиной, мы повернули обратно, приноравливаясь к шагам ковыляющего среди нас малыша. Навстречу быстрой походкой летела взволнованная женщина. За ней спешно шагал нахмуренный Халтурин.

— Ну, вот видишь? Все в порядке! — заметил он запыхавшейся матери, увидев меня с детьми.

Молодая женщина молча схватила за руку своего карапуза.

— А куда вы ходили? — полюбопытствовал Виталий Иванович.

— Смотрели на реку…

— У тебя, видно, дудочка какая-то есть, что ты всех детей увел с собой? — пошутил он, потрепав меня по плечу.

С первых дней моей жизни с работниками Института физики Земли самое теплое искреннее участие приняла во мне Татьяна Глебовна, жена Халтурина, имевшая необыкновенно доброе сердце и, как я слышал от ее коллег, очень талантливый ученый. Она тщательно следила за тем, чтобы у меня было разнообразное питание, даже когда я работал в другой группе.

— Слушай, яблоки хорошие привезли, возьмешь себе?

— Спасибо, возьму, если можно…

И появлялись яблоки.

— А молоко пьешь? — спрашивала она, подметив мою странную разборчивость в питании.

— Пью… — смущаясь откликался я.

— Хорошо, я тебя запишу в семейную группу, будешь брать свежее молоко! Вот тебе банка, только мой ее хорошенько!

Когда я приходил за молоком, она брала мою стеклянную банку, внимательно смотрела ее на свет и строго замечала:

— Плохо вымыл, иди еще помой под краном!

Когда в их ученой среде кто-нибудь должен был сделать интересный доклад, Татьяна Глебовна всегда приглашала и меня:

— Приходи послушать, тебе будет интересно!

Она везде и всегда со всеми была в ровных и дружеских отношениях, как и ее муж. Я благодарен Богу, что видел этих добрых людей и жил с ними.

Мне нравился еще один человек, скромный умный парень в очках, типичный ученый, о котором говорили, что он подает большие надежды. Действительно, в скором времени он возглавил крупный отдел в Институте сейсмологии Таджикистана. Благодаря его помощи мои скитания в одно прекрасное время закончились, и надолго молитвенная жизнь стала моей главной заботой и великим утешением. Пока же дела у меня шли все хуже и хуже. Группа сейсмологов, в которой я работал, заканчивала свои исследования и, наконец, я остался вообще без работы.

В холодном доме жить уже было невозможно. Выпал снег и я жутко мерз по ночам. Халтурин по делам улетел в Москву, а Татьяна Глебовна принялась хлопотать за меня перед суровым мужчиной с хмурым лицом, представителем Института физики Земли, который и являлся, собственно, начальником комплексных Сейсмологических экспедиций Таджикистана и Казахстана, занимавшихся кроме изучения и прогноза землетрясений, слежением за подземными взрывами ядерных устройств Америки и Советского Союза. Она при мне упрашивала неприветливого начальника подыскать для меня какую-нибудь должность, сочувствуя моему безвыходному положению, но суровый руководитель остался непреклонным и неумолимым. Милая женщина развела руками, сочувственно глядя на меня: «Прости, сделала все что могла!» От всей души благодарю эту добрую женщину и ее славного мужа за все доброе, что они сделали для неизвестного им молодого парня с непонятным для них образом жизни! Мир вам, добрые души…