Птицы и другие истории - [77]

В полной панике маркиза услышала за дверью шаги мужа.

— Вы идете, дорогая? — позвал он, распахивая дверь и входя в комнату. — Вещи уже все погружены, и дети капризничают, им хочется поскорее ехать.

Он поздоровался с мадемуазель Поль, та в ответ сделала книксен.

— Я вам дам свой адрес, — говорила маркиза, — и в Париже и в деревне. — Маркиза лихорадочно шарила в сумочке в поисках визитной карточки. — Надеюсь, через неделю-другую вы дадите о себе знать.

— Возможно, что и раньше, Госпожа Маркиза, — сказала мадемуазель Поль. — Если я уеду отсюда и окажусь в ваших краях, я непременно засвидетельствую мое нижайшее почтенье вам и вашим деткам и английской мисс, их гувернантке. У меня есть друзья, которые живут неподалеку от вас. И в Париже у меня есть тоже друзья. Мне всегда хотелось побывать в Париже.

Маркиза обернулась к мужу с сияющей, страшной улыбкой.

— Я тут говорила мадемуазель Поль, что, если ей что-нибудь понадобится, пусть она сразу же обращается ко мне.

— Разумеется, — подтвердил ее муж. — Я искренне сожалею о вашем несчастье. Хозяин отеля все мне рассказал.

Мадемуазель Поль снова присела, переводя взгляд с маркиза на его жену.

— Мой брат — это все, что у меня было в жизни, Господин Маркиз, — сказала она. — Госпожа Маркиза знает, что он для меня значил. Мне очень приятно сознавать, что я могу написать ей письмецо, она мне ответит, и тогда я не буду чувствовать себя такой одинокой и покинутой. Жизнь порою очень неласкова к человеку, когда он один на свете. Могу я пожелать вам счастливого пути, Госпожа Маркиза, и приятных воспоминаний о том, как вы здесь отдыхали? А главное, чтобы у вас не было никаких сожалений.

Мадемуазель Поль снова сделала книксен и, хромая, вышла из комнаты.

— Как она безобразна, бедняжка, — сказал маркиз. — Насколько я понял со слов хозяина, брат ее тоже был калека.

— Да…

Маркиза защелкнула сумочку. Взяла перчатки. Протянула руку за темными очками.

— Любопытная вещь, — говорил маркиз, пока они шли по коридору. — Такое часто передается по наследству. — Он остановился, на минуту замолчал, нажимая кнопку, чтобы вызвать лифт. — У меня есть один старинный друг, Ришар дю Буле, вы никогда с ним не встречались? Он был калека, такой же, каким, по-видимому, был и этот несчастный фотограф, однако, несмотря на это, его полюбила прелестная молодая девушка, абсолютно нормальная, и они поженились. У них родился сын, и у него оказалась такая же изуродованная ступня, как и у отца. Дурная кровь, никуда от этого не денешься.

Они вошли в кабину лифта, и дверца за ними захлопнулась.

— Вы уверены, что не хотите изменить свое решение и остаться здесь пообедать? Вы бледны, а путь нам предстоит неблизкий.

— Нет-нет, лучше поедем.

В холле собрались служащие отеля, чтобы попрощаться с маркизой, — хозяин, портье, консьерж, метрдотель.

— Приезжайте еще, Госпожа Маркиза, здесь вам всегда будут рады. Так было приятно вам служить. Без вас отель много потеряет.

— До свиданья… до свиданья.

Маркиза села в машину рядом с мужем. Они выехали с территории отеля и свернули на шоссе. Мыс, горячий песок пляжа, море — все это оставалось позади. А перед ней лежала длинная прямая дорога к дому, где она будет наконец в безопасности, где ее ждет покой. Покой?..

Поцелуй меня еще раз, незнакомец [32]

Уйдя из армии, я, прежде чем где-нибудь обосноваться, некоторое время присматривался, потом нашел работу в Хампстеде, в гараже у подножия Хаверсток-Хилл, неподалеку от Чок-Фарм; она мне отлично подходила. Я всегда любил возиться с моторами, работал с ними и в армии — мне всегда легко давалось все, что связано с механикой.

По моим понятиям, ничего не могло быть лучше, чем лежать под легковушкой или грузовиком в засаленном комбинезоне, с гаечным ключом в руке и заниматься каким-нибудь старым болтом или гайкой, вдыхать запах машинного масла; кто-то заводит мотор, ребята вокруг меня стучат инструментами и что-то насвистывают. Я никогда не имел ничего против запаха или грязи. Моя старушка-мать обычно говаривала, когда я малышом слонялся с жирной консервной банкой в руках: «Ничего страшного, это чистая грязь», — так и с моторами.

Моим боссом в гараже был славный парень, добродушный, веселый; он видел, что я люблю свою работу. Сам он не слишком разбирался в механике и всегда поручал мне ремонтные дела, чем я был очень доволен.

Поселился я не у матери, она жила слишком далеко, почти на другом конце города, и я не видел смысла тратить полдня на дорогу туда и обратно. Я люблю, чтобы работа была у меня, так сказать, под боком. Я снял комнату у супругов Томпсон в десяти минутах ходьбы от моего гаража. Он занимался обувным ремеслом — наверное, его можно было назвать сапожником, — а миссис Томпсон готовила еду и прибиралась в квартире, расположенной прямо над мастерской. Обычно я питался вместе с ними — завтрак и ужин, у нас всегда был горячий завтрак, — и, поскольку кроме меня постояльцев у них не было, они относились ко мне как к члену семьи.

Я человек привычки. Люблю выкладываться на работе, а вернувшись домой, посидеть с газетой, покурить, немного послушать музыку по радиоприемнику, эстраду или что-нибудь в таком роде, и рано лечь спать. Девушками я никогда особенно не интересовался, даже когда служил в армии. А служил я на Ближнем Востоке, да к тому же в Порт-Саиде.