Птицелов - [3]

Шрифт
Интервал

Наверное, есть в человеке предназначение искателям духа, воителям жизни. Пусть не на всякую судьбу, но на каждую перспективу. Кому как лукавая карта ляжет. Ино лицем, ино рубашкой. Предки — те, кто перед нами, ушедшие раньше. До нас. Их, полагаю, предшествовало не менее пяти миллиардов. Всех. И каждый из нынешних в ответе и в ответственности за любого из них, как бы не было им «мучительно больно за бесцельно прожитые годы[7]». Omnis actio pecuniaria esse debet.[8] За что платим, тем и наследуем.

* * *

Дед мой Иван, по материнской линии Местеляйнен, потомственный чухонец по возвращении с Первой германской с «Георгием» вскорости умер от «испанки», оставив от себя вдову с двумя детьми. Это моя мать, Мария, и ее брат, Матвей. Вдова Анна так и не вышла замуж — нужно было поднимать детей. Анна Матвеевна — человек дивный. На все времена, как я ее помню.


А поселились они в Петербургских местах, как гласит родословная от предания, со шведами в 17 веке в районе Антропшино.


В обиходе у нее были всего две книги. Одна — лютеранский молитвенник на финском, другая — на русском, дореволюционное издание сборника Льва Толстого «Мысли мудрых людей». Именно по этой книге она научила меня чтению. Книга показалась необычной. Пришлось перечитывать не единожды. Мы то — чем питаемся духовно. Иное дело, как это все сподабливается на ум и сердце. А по настоящему я позже пробовал писать стихи гусиным пером. Поначалу не получалось, неумело заточенное наискосок и расщепленное, перо разбрызгивало чернила, но потом, когда приналадился, получалось весьма сносно.

Вообще, финны, мне кажется, немного похожи на детей, так же серьезно и без излишней фантазии относятся ко всему. Как-то оказался я на театральном фестивале в Тампере. Все по-фински, и сюжет приходилось угадывать по пластике, — у актера нет ничего, кроме голоса, мимики и тела. Правда, передо мной сидел веселый или навеселе ингерманландец, и толкование его реплик радовало удивительностью.

После фестиваля собрались за круглым столом, естественно, у меня была пара бутылок водки и переводчица. Я сказал, что моего деда звали Местеляйнен, и финны, естественно, заулыбались. Потом без паузы я сказал, что брат моей матери две войны, зимнюю и следующую был в Финляндии разведчиком. Улыбки на лицах тут же погасли. Но водку все допили согласованно.

Не стоило напоминать им, что маршал Карл Маннергейм в свое время был русским шпионом в Японии и Тибете, но зато навечно приучил финнов пить водку. По своему, маршальскому рецепту. Хотя классическая финская водка уступает классической русской: у них жито различное.

Когда маршал прибыл в Советию для послевоенных договоренностей, он встретился с А. А. Ждановым, тем самым, который в конвейерном порядке приговаривал к расстрелу и надолго загнобил Ахматову и Зощенко, и Жданов подошел и напомнил его превосходительству, что сам когда-то прапорщиком служил под его началом. Маршал сказал: «Пойдем пить водку, там и поговорим. Остальные подождут».


А дядьку моего сначала наградили, а потом расстреляли. Этот случай впоследствии навсегда определит и обозначит вектор моего жизнеустройства. Как скажет поэт: «Сивым дождем на мои виски падает седина, и страшная тяжесть прожитых дней лишает меня сна, но несгибаема ярость моя, живущая столько лет. «Ты утомилась?», — я говорю. Она отвечает: «Нет». Именем песни, предсмертным стихом, которого не обойти, я заклинаю тебя стоять всегда на моем пути...».[9]

Я хотел поступить в Нахимовское училище. Характеристики были безупречны: отец — фронтовик, мать — фронтовичка, я — блокадник, морально устойчив, хотя и абсолютно здоров. Не курил, не пил, с девушками не общался, занимался несколькими видами спорта. Берег честь смолоду. После отказа в Нахимовское мать объяснила причину: расстрел моего дяди. В тот день — в первый и последний раз — я рыдал страшно. Чудовищная обида. И только позже пришло понимание, осознание, как мною доказанная терема, что государство — мой враг на все мои времена. Как система насилия над свободой. «Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй».[10] Оно перестало для меня существовать, государство. Оно всегда в состоянии предчувствия страха. Родина здесь ни при чем. Она — отделена от государства, как и церковь. Школьный «Краткий курс истории ВКП(б)» несколько раз прочитал я основательно. Перед аттестатом зрелости мне предложили пересдать «тройку» экзамена по Конституции СССР. Я отказался: «Лучше я сдам экзамен по травопольной системе севооборота». Это была единственная тройка по Конституции в аттестате. И она стала мне дороже всех остальных хороших оценок.

Чуть позже, уже в институте, я прочитаю и накрепко усвою, что...

Можем строчки нанизывать
посложнее, попроще,
но никто нас не вызовет
на Сенатскую площадь.
И какие бы чувства вы
не старались выплескивать,
генерал Милорадович
не узнает Каховского.
Пусть по мелочи биты вы
чаще самого частого,
но не станут выпытывать
имена соучастников.
Мы не будем увенчаны,
и в кибитках снегами
настоящие женщины
не поедут за нами.[11]

А финский юмор, как и английский, мало понятен. Хотя... Идут два чухонца зимой с лесоповала домой. Час молча идут на лыжах, два. Потом один говорит: «Приду домой, сброшу лыжи и — на бабу». Еще час идут молча. Потом второй говорит: «А я даже лыжи не буду сбрасывать».


Еще от автора Игорь Алексеевич Адамацкий
Утешитель

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Созерцатель

УДК 82-31 ББК 84-74 А28 изданию книги помогли друзья автора Арт-Центр «Пушкинская, 10» СЕРГЕЙ КОВАЛЬСКИЙ НИКОЛАЙ МЕДВЕДЕВ ЕВГЕНИЙ ОРЛОВ ИГОРЬ ОРЛОВ ЮЛИЙ РЫБАКОВ Адамацкий И. А. Созерцатель. Повести и приТчуды. — СПб.: Издательство ДЕАН, 2009. — 816 с. ISBN 978-5-93630-752-2 Copyright © И. А. Адамацкий Copyright © 2009 by Luniver Press Copyright © 2009, Издательство ДЕАН По просьбе автора издательство максимально сохранило стиль текста, пунктуацию и подачу материала.




Рекомендуем почитать
Тайный голос

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.