Птица Зу - [5]
— Хочешь перчику?
— Не, меня на острое не тянет.
В тупичке около столовой на камнях мостовой стоит белое пластмассовое ведро. Рядом две девушки, одна в светло-синем платье, другая в бледно-красном. Девушки улыбаются, а вокруг дома из ноздреватого камня. Он не слышит, наклоняется к ней: "Платок?.." — она кивает. И, наконец, метро, нервы, напряжение, ненависть. Толстая, до неприличия молодая с крепеньким. Большие ляжки, густо растущие волосы, макушка, челка на лоб стриженная — не проглядеть. Капли дождя на проводах. Крыши, лужи. Ярко-желтое колесико от пирамиды. На путях гравий цвета темного шоколада. Торжественные вагоны дальнего следования. Круглые часы, комфорт, станция.
— Ты что там… дождь нюхаешь?
— Дай платок… (Одними губами).
При дорогах на выбитых местах растет мелкая упорная травка, осенью ее листья желтеют, краснеют, сохнут — совсем, как листья больших деревьев. Носил воду для бани и каждый раз, когда шел обратно с полным ведром, небо было другое: то розовое, а то побелело все, и лес чернел. Я подумал, все, но нет — за рекой теперь полыхало так, что шлейфы розового, как шлейфы радуг, свободно тянулись по широкому небу и пропадали за лесом. Делать-то я могу не делать, но не думать не могу. Под самый конец двор покрылся свечением, и через 15 минут все погасло. Пытаюсь бодриться, непонятно, чего не достает, лезу в овраг за дровами. Молодой месяц висит весь вечер в туманном мареве и только ночью начинает сиять. С утра столб розового света почему-то прямо вверх над лесом.
Если мороз, имей все, что связано с морозом: солнце, низкое, но ярко-желтое и звучащее; опушенные снегом деревья, ветки и кусты; бодрое настроение и полную тишину вокруг и в себе. Когда -30 и выше, бесполезно описывать дни, они сияют вне тебя, недоступные, непреодолимые пониманием. Даже тишина стоит, как скала, — не пробиться! Когда случайно взглядываю, ни разу не понравилась, только в Новый Год жалко стало до слез, и решил навсегда — ни за что! Рано или поздно все уйдут, надо начинать надеяться. На небе мифические, средневековые просветы не до конца. Сегодня утром собрал на посудной полке трупики замерзших тараканов, положил на тарелку, отнес в баню и поставил на электроплитку — через минуту зашевелились. Вот, это да!
Сгорело лето. Стоит темно-зеленый и коричневый август, двадцать второе число. На даче по краям асфальтированных дорожек высохла и совсем оголилась дикая малина. Ягод очень мало, идешь по такой дорожке, укрытый тенью от больших сероватых елей, и жалеешь бедные кусты. (Двумя пальцами снимаю пупырчатую шапочку с мохнатого стерженька, давится, течет на ладонь, бросаю, вытираю руку о штаны, иду дальше.) Когда все только начиналось, мне нравилась ее манера, но шло время, и я все чаще задумывался. Так прошло два года. Мы шли рядом и молчали, хотелось слез, мольбы, жалких просьб и упреков. Лезвием бритвы я день за днем отрезал кусочки. Исподлобья, коротко она взглядывала на меня и тут же отводила глаза. Я не помню, почему мы решили поехать на дачу. Когда пили кофе на вокзале, рядом стояла урна, полная бумажных стаканчиков. Потом была электричка. Я стоял у окна, смотрел на стекло, залитое дождем, и ни о чем не думал. Она читала. Напротив некрасивая бледная девушка сидела на коленях у мужа. Девушка все время ласкалась к мужу, ее узкие губы натянулись и стали еще уже от холода. Металлические хромированные детальки оконной рамы вселяли кое-какую надежду. При дневном свете кожа была совсем не такой нежной, как показалось в метро. Время от времени она поднимала глаза от книги и кивала мне. Я кивал в ответ. Лес встретил нас тяжелой сыростью. Минут десять мы шли между деревьев, стуча каблуками по мокрым корням. На даче тоже было сыро, но не так угрюмо. Дом, скамейка, блестящий от воды резиновый мяч — все одичало без людей. Я присел на мокрую ступеньку и закурил, она ходила по саду и трогала жирные ягоды черноплодки. В примятой дождем траве лежали яблоки. Потом она сидела на корточках у растопленной печки, были еще какие-то мелкие события: рефлектор, рисунок с обнаженной женщиной на стене, длинный разговор, я одеваюсь, задеваю столик у кровати, падает баночка с перцем, горошины попадают в отвороты брюк и сыпятся, скачут по деревянной лестнице, когда я спускаюсь вниз. Толстая девочка играет с бабушкой и все толкает ее на рельсы. Старушка смеется. Гаснущий свет, тяжелая сумка с яблоками. Остаток пути иду пешком. Дорожка кончается, солнце освещает куст малины, ягоду. Кроме меня, мало кто знает эту тропинку, поэтому именно на мое лицо липнет свежая паутина с веток. Я протягиваю руку вперед, разрубаю тонкие нити. Позади, на сухой золотисто-рыжей сосне стучит дятел.
Снег весь, как будто сдулся, одна мятая шкурка лежит на поверхности, и сильнее зачернели кусты. Я все думаю и думаю об одном и том же. Что происходит? Рубеж или конец? С крыши валятся сосульки, куски льда. Предельная ясность, точность в описаниях, легкий снежок по всей поверхности, будто бязевый платок накинули на плечи. Я видел, как падал этот снежок: в полной тишине, ночью, только внизу в овраге кто-то стонал и стонал. Утром видел хорька: быстрый, беленький — маленькая куница! В черных вельветовых тапочках. Я лежал на полу, закрыв глаза, и думал, что умер. На бумаге валялись огрызки колбасы. Я встал и быстро все съел. Метель. Вчера вечером надолго выключали свет, все развлечения кончились, остался с самим собой. Такая грусть накатила и жажда дикая, хоть поезжай в город и прямо на улице начинай знакомиться. Ночью лежал в кровати и все трогал свое тело. Не ходят автобусы, пенсию в деревню привозил фактор и завяз, его вытаскивал другой, большой трактор. Не пойму, действительно, не с кем работать, или я привередничаю, и расшвырял всех людей? Жена просит из погреба обогреватель повесить в тамбур, а то морковка зацвела. Ночью приходил кот, я не услышал, только утром увидел следочки возле самой двери. Каждый день пробую, и не получается. Хочу маму позвать пожить недельку. По снегу очень много мышиных следов, будто паровозик проехал немецкий. По стеклу в моей комнате ползет божья коровка, первая в этом году. Хотелось бы думать, что это примета весны. Солнце не горит, а дышит сквозь тучи бледным тревожным пятном. Зимнее солнце. Солнце зимой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.