Птица в клетке - [29]

- А твой отец? Кем он для тебя был?

Воспоминания не были приятными.

- Кем? Громкоголосым чужаком, вечно злившимся на меня и маму. Вот уж по кому я не скучаю. Что-то тогда у него не ладилось в делах... Да и ему нужно было заботиться не только обо мне и о матери, но и о моём старшем брате и младшей сестрёнке.

- Заботиться, - бесстрастно повторяет доктор Кронберг. - Ты пытаешься оправдать его. Тебе легче думать, что он поступил так из какой-то благородной цели.

- Да, так легче, - не стала спорить я.

Доктор сцепила руки на коленях, задумчиво рассматривая меня

- Знаешь, ты вроде бы говоришь о важных и непростых для себя вещах, только вот в глазах твоих скука.

- Потому что мне скучно, тайнэ. Спрашивайте о семье, ждёте моих откровений, слёз.

- Слёз? Не жду, - Кронберг улыбается одними кончиками губ, хотя глаза её остаются серьёзны. Так спокойна... мне хотелось вывести её из себя. - В отличие от остальных, я не считаю тебя слабой или глупой. Ты отлично можешь контролировать свои эмоции, когда считаешь нужным это делать.

- Мне льстит, тайнэ.

Склоняю голову, почти без насмешки.

- Если ты не желаешь говорить о своих родителях, то мы можем сменить тему разговора.

- Хотите поговорить о моих хозяевах?

- А ты хочешь перехватить контроль над разговором? - ровно с такой же интонацией спросила Кронберг. Я фыркнула - как же легко она меня раскусила! - Хорошо. До того, как ты попала на Лонгу, ты десять лет принадлежала токсанскому олигарху Нибелю, и три до этого - Тиору Файдо.

О, старик Файдо - он оставил после себя не лучшую память. Вот уж о чьих мыслях я хотела бы навсегда забыть. Он был конкурентом Нибелю, и однажды не слишком удачно ему подставился. В этом, очевидно, была какая-то система - каждый мой новый хозяин был виновен в гибели предыдущего.

- Ты любила кого-нибудь из них?

Любила? Что за глупая мысль. Пожимаю плечами.

- Не знаю. Я плохо понимаю, о чём вы спрашиваете.

- Даже эспер не всегда может разобраться в своих чувствах, да? - пробормотала Кронберг себе под нос, делая не самый верный вывод из моих слов. - Но даже не понимая саму себя, ты знаешь, что другие люди испытывают к тебе. Я заметила, что ты легко находишь общий язык с людьми. Дали, Юрий, даже твоя служанка - Асаки. Она так тебя боялась в начале, но прошёл всего лишь один день, и она смотрит на тебя уже с искренней симпатией, видя в тебе милую младшую сестрёнку.

Кронберг склонилась вперёд, и негромко, создавая ощущение, что мы с ней секретничаем, спросила:

- Ведь не так уж сложно вызвать любовь к себе, да, Эрика? Тем более столь хорошенькой и покладистой девушке, как ты. Наверняка, твои хозяева тебя просто обожали?

Я тоже склоняюсь вперёд, и теперь прямо гляжу в голубовато-серые глаза:

- А вас ведь это задевает, да, доктор Кронберг? Лично задевает. Но вам нечего беспокоиться. Тай Цехель меня нисколько не интересует.

Женщина непроизвольно отшатнулась назад. Я скрыла довольную улыбку, поняв, что наконец смогла её уязвить. И для этого мне совсем не нужно было знать её мысли. Достаточно было раз увидеть, сколь колко и ершисто говорила она с Юрием, при этом испытывая в его присутствии совсем другие эмоции. И то, что она так настойчиво интересовалась моей способностью влиять на чувства других - о, это было не только ради того, чтобы понять, как работает обратная эмпатия. Она завидовала... совсем немного, но всё же завидовала, и опасалась, что я сумею очаровать Юрия так, что он перестанет совсем интересоваться ей. Даже умные взрослые женщины порой влюблялись, как молоденькие девчонки. Только умело это скрывали.

Смущение, злость, восхищение... коктейль чувств Кронберг был поистине разнообразен, я бы даже сказала, вкусен.

- Ты мне нравишься, Эрика. Так что я дам тебе один совет, хотя это не входит в мои обязанности. Не играй с чувствами других и не привязывай к себе мужчин, если не знаешь, чем это может закончиться.

Мне бы смолчать, притвориться, что мне всё ещё скучно, но, наверное, этот разговор задел меня гораздо больше, чем я хотела.

- Вы спросили, любили ли мои хозяева меня, - сказала я, непроизвольно обхватывая плечи руками. Мне казалось, что в комнате резко похолодало. - Я отвечу вам. Любви не было. Один смотрел на меня так грязно, что я даже сейчас испытываю тошноту, думая об этом. Была ли в этом любовь? Нет, лишь похоть. Старику нравились дети, но меня он опасался трогать. Не хотел ломать столь дорогое своё имущество. Другой был привязан ко мне, но не больше, чем к домашнему животному. И если я ошибалась или доставляла ему беспокойство - то я подвергалась наказанию. Ничего личного - лишь дрессура. Вызвать любовь у хозяина? Смешно. Глупо. Такие люди... богатые, имеющие власть и силу, не умеют искренне любить. Они могут только пользоваться. Так было и так будет всегда.

Дождь за окном уже закончился, но радуги мне так и не довелось увидеть. Сгущались сумерки, предвещая наступление ночи.

Ещё четыре дня ничего особенного не происходило. Не было ни посетителей, ни дел. Лишь Сафар заходил два раза, да Алана Кронберг упрямо продолжала мучить меня своими сеансами. Мы больше не говорили с ней о прошлом, но она много спрашивала о моих мыслях, желаниях, интересах. Иногда со стороны это казалось простым разговором двух приятельниц, но мы обе знали, как обманчива эта видимость. Там, за вязью слов, велась совсем другая игра.