Птица счастья - [2]

В суматохе ружье выстрелило. Сосед охнул от боли, а затем разразился потоком грубых ругательств. Мисс Барнхил упала в обморок, причиной которого была, возможно, именно эта невоздержанность в словах. Кортни почувствовала, что и сама близка к обмороку, закрыла глаза и уронила голову на грудь противника. Это длилось всего лишь минуту. Затем Кортни спохватилась, что лежит в объятиях незнакомого мужчины, и стремительно вскочила на ноги. Бросив взгляд на лежащего на земле человека, она увидела, что тот ранен в ногу и внизу по джинсам растекается красное пятно.

— Боже, вы ранены!

— Да, дорогая, благодаря вашим усилиям.

В это время послышался шум крыльев, и прямо на шляпу соседа уселся сокол. Тот вновь разразился потоком брани, попытался поймать птицу, но сокол сердито крикнул и улетел.

— Видит Бог, я все равно убью его, — раздраженно проговорил раненый. Кортни и в самом деле была близка к обмороку: по ее вине произошел несчастный случай. В глазах у нее все закружилось, потемнело, пытаясь справиться с дурнотой, она задержала дыхание.

— Я причинила вам боль, мистер, это все случилось из-за меня.

— Ну что ж, пожалуй, это так, — сухо ответил владелец ранчо.

— Разрешите, я отвезу вас домой? Может ли кто-нибудь вызвать врача? Мне так жаль, у меня и в мыслях не было причинять вам страдания, я лишь пыталась спасти сокола, это наш любимец. — Кортни понимала, что выглядит глупо, но никак не могла остановить поток слов.

— Ради Бога, отстаньте от меня, Малыш. Забирайте своих любителей птиц и убирайтесь отсюда.

— Ну почему вы так грубы? Я спрашиваю, есть ли у вас кто-нибудь, чтобы отвезти в больницу?

— Нет. Однако, благодарю, от вас мне ничего не нужно. Вы сделали уже достаточно для одного дня.

Кортни обернулась к своим спутникам:

— Мистер Твиллинг, будьте так любезны, отведите группу назад. Я позабочусь об этом человеке.

— Конечно, конечно, — ответил Генри Твиллинг, с сомнением глядя на эту пару. — Может быть, лучше я помогу ему, Кортни?

— Нет. Я сама поеду с ним в больницу.

— Проклятье! — попытался вмешаться раненый.

— Прекратите. Не успеете вы открыть рот, как из него вылетает ругательство. А ведь здесь дамы, которые отнюдь не привыкли к подобным оборотам.

На какую-то секунду Кортни почудилось, что в его голубых холодных глазах дрогнула какая-то тень, промелькнуло едва ли не удивление, но тут же исчезло, уступив место ярости.

— Уходите, ради Бога, со своими чертовыми любителями птиц и оставьте меня в покое! — отрезал он.

Девушка посмотрела на его раненую ногу — ботинок уже полностью пропитался кровью, — и внутри у нее все похолодело от чувства вины. Никогда Кортни не оставалась равнодушной к чужой боли.

— Пожалуйста, разрешите, я отвезу вас в больницу, — мягко попросила она.

— Не хотите, чтобы я здесь истек кровью и умер, а?

— Ну зачем вы так говорите? Сможете ли вы встать, если я поддержу вас?

— Я смогу встать, если вы не станете поддерживать меня, — однако тон ответа уже не был таким грубым.

— Какой вы, однако, чертовски упрямый! Дайте мне руку, я помогу вам подняться. — Кортни показалось, что во второй раз в его глазах промелькнуло удивление, а сжатые губы, несомненно, сдерживали улыбку. Но она решила, что ошиблась, — слишком уж суровым был его вид для смеха.

— Когда вы в ярости, то легко добиваетесь своего, — такой ответ можно было принять за согласие.

— Ваши мозги напоминают мне ваши манеры, — ответила она. — Вставайте, мы должны дойти до машины.

Сейчас, когда он опустил голову, девушка была абсолютно уверена, что в его глазах прячется улыбка.

— Флоренс Найтингейл[2], вот вы кто! Давайте вашу руку, Малыш.

Взяв ее за руку, мужчина сравнительно легко поднялся с земли. Он был высокий, стройный и гибкий и, распрямившись во весь рост, прямо возвышался над Кортни. Девушка заметила, что, попытавшись встать на раненую ногу, он поморщился от боли и тихо выругался.

— Мне так жаль, — повторила она.

— Ну уж не больше, чем мне. А впрочем, Малыш, скоро вам будет жаль меня еще больше.

— Я не Малыш.

Мужчина чуть прищурил глаза, и Кортни вновь почувствовала на себе его оценивающий взгляд.

— Сколько вам лет? — вдруг спросил раненый.

— О Господи, ну и манеры у вас! У женщины никогда не спрашивают…

— Забудьте, что я спросил, — перебил он. — И вообще я не очень-то расположен к болтовне. Если уж вы настаиваете, то помогите мне добраться до дома. — Мужчина свистнул, и гнедая тотчас подошла к нему.

— Может быть, я лучше схожу за машиной и вернусь? — предложила Кортни.

— Нет.

На этом дискуссия была закончена. Хозяин ранчо спрятал ружье в чехол, схватился за седло, перекинул через него больную ногу и, не переставая тихо ругаться, медленно забрался на лошадь. Когда он выпрямился, лицо его было очень бледным. Кортни задрожала: она увидела, что земля, где он стоял, и вся нога были в крови. Она вскарабкалась на лошадь и уселась сзади мужчины, в оцепенении уставившись в его широкую спину. В этом человеке было что-то, мешавшее ей дотронуться до него.

— Держитесь крепче, — обернулся он через плечо. — Не робейте!

Девушка обхватила руками тонкую талию — словно дотронулась до раскаленного металла. Как она была права, не желая прикасаться к нему! Кортни остановила взгляд на затылке: аккуратно подстриженные темно-каштановые волосы волнами падали на загорелую шею. До нее донесся запах дорогого одеколона, который, вдруг подумала она, совсем не подходил этому человеку. Он должен был пахнуть кожей, пылью, потом. Это несоответствие удивило Кортни. Правда, и одет незнакомец был очень аккуратно до того, как ранил себя и испачкался в земле и в крови.