Птица-пересмешник - [44]

Между тем «Императрица Индии» держала курс на Зенкали и в положенный час бросила якорь у зенкалийских берегов. Прибывшие на торжества лоумширская бригада легкой инфантерии, флотский оркестр и команда по физическому воспитанию, представлявшая королевский воздушный флот, сойдя на берег в самом беззаботном настроении, неожиданно вынуждены были выступить в роли миротворческих сил. Они ждали, что их встретят цветами и улыбками добродушные зенкалийцы, не говоря уже об очаровательных зенкалийках, а вместо этого их встретили бранью, угрозами и градом камней, ни один из которых, к счастью, не попал в цель. Нетрудно догадаться, как разочарованы были бравые вояки – они-то надеялись блаженно провести салют, а потом уже отвести душу с курочками Мамаши Кэри. И вот, здрасьте пожалуйста, им вручают крышки от мусорных баков вместо щитов и посылают на раскаленные от солнца улицы Дзамандзара усмирять толпы разбушевавшихся фангуасов и гинка!

Сэр Осберт и высшие военные чины нашли убежище в Доме правительства под охраной королевской лейб-гвардии. Но и в Доме правительства ситуация стала накаляться. Тамошний повар, выходец из племени гинка, повздорил с дворецким, который был фангу асом, и тот вскрыл ему череп открывалкой для консервов. В результате в голове у бедняги-повара все тонкости и хитрости кулинарного искусства перепутались, и как он ни старался, все обитатели Дома правительства сошлись во мнении, что его кушаниями можно только свиней кормить. К тому же у Изумрудной леди, едва она прослышала о сенсации, возникла навязчивая идея, что к ней вот-вот ворвутся островитяне и передушат всех ее цесарок на жаркое. Спросите, с чего ей это пришло в голову? А вот с чего: до нее дошло, что виновницей возникшей заварушки стала какая-то птица, но она не понимала какая и решила от греха подальше запереть все свои сорок цесарок в гостиной – целее будут.

В эти смутные дни негодование Питера, вызванное возникшей глупой ситуацией, несколько смягчалось тем, что он проводил время в обществе своего дядюшки. В их компанию входили также хрупкий старец-маразматик в звании маршала авиации; рябой, словно грецкий орех, и к тому же беспробудно пьяный бригадир; контр-адмирал с красным, как земляника, лицом и круглыми голубыми глазами истого морского волка – в том смысле, что они были абсолютно пусты; и лорд Хаммер^{8} (ну, это был парень не промах, не зря носил такое имя!). Забавно было смотреть, как вся четверка пробиралась к своему утреннему кофе по ковру из цесарочьего помета.

Между тем ситуация на острове становилась все хуже. И католический, и протестантский миссионеры одновременно почувствовали, что от них отходит верная паства, по большей части состоявшая из фангуасов. Единственной, от кого никто не ушел, была Джу. Поэтому, когда отец О'Мэлли и его преподобие Брэдстич пригласили ее пойти с ними во дворец для заявления протеста, она согласилась крайне неохотно.

– Отвратительно… Это же богохульство… Поклоняться птице… – сказал королю отец О'Мэлли. По мере того как негодование его возрастало, его ирландский акцент становился все более густым, словно овсяная каша. – Вы же глава государства! Явите собой пример, положите этому конец! Неужели вы не понимаете?

– Име-е-енно так, име-е-енно так, – проблеял его преподобие Брэдстич, вытирая пот с лица, похожего на толстенную сальную свечу. – Не мне вам рассказывать, как это подрывает основы христианства! Вчера я читал проповедь всего лишь четверым.

– Какой стыд!.. Какой позор!.. – вторил О'Мэлли.

Кинги возлежал в своем кресле и любезно смотрел на них. Затем он обратился к Джу, которая еще не брала слова.

– Ну а вы что скажете, ваше преподобие Длиннаяшаль?

– А мне-то что? Мне все равно, – сказала Джу, слегка возмущенная тем, что ее привели сюда да еще заставляют выступать. – Меня все это не касается. Я так и сказала своей пастве: можете относиться к пересмешнику как вам заблагорассудится, я все равно никого из вас не прогоню. Мое мнение – Бог создал пересмешника прежде человека, и Божью волю мы обязаны уважать. Если ты боготворишь птицу– значит, почитаешь одно из творений Божьих, а следовательно, почитаешь и Его Самого. Так я считаю.

– Но это же идолопоклонство, – промямлил отец О'Мэлли.

– Не-е-гоже так поступать истинному христианину, – проблеял Брэдстич. – Вы ме-е-е-ня удивляете, Длиннаяшаль.

– Не перестану заявлять, что это – подрыв истинной веры, – пробурчал О'Мэлли. – Это нужно прекратить.

Услышав это, Кинги, до того мирно возлежавший на подушках, вдруг сел.

– Я, кажется, не учу вас, чему поклоняться, а чему не надо, – холодно заявил он. – Мы, зенкалийцы, почли бы такое за дерзость. Ну так вот: завтра я издам указ – всем иностранцам или начать почитать пересмешника, или по кинуть Зенкали. Что вы на это скажете, а?

Отец О'Мэлли вздрогнул, как будто Кинги ударил его.

– И это… после стольких лет моей работы… после того, как я спас столько душ?

– Э-э-это… будет ве-е-есьма ре-е-е-троградный шаг, – проблеял Брэдстич.

Джу печально улыбнулась Кинги:

– Я так считаю – твой остров, поступай как знаешь, – сказала она. – Но мне будет очень жаль его покинуть.