Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни - [32]

И правда, у Елены было много детей. Здесь уже упоминался Иван Иванович Бабенко (Жидок), с которым дружили Борис Павлович и Прасковья Яковлевна, хоть и поругивали за хитрость и лукавство. Затем был еще Павел Иванович, младший из сынов — стройный, статный, черноволосый. Это был первый красавец в Славгороде: на щеках — румянцы, в глазах — огонь, на голове — кудрявая копна. Ах, как по нему сохли девушки! Сколько сердец он разбил! Да и сам пленялся женщинами всерьез: вначале женился на Майе Хлусовой, потом оставил ее и женился на Марии Сотник. А потом просто ходил туда-сюда от одной жены к другой. Обе девушки были из Славгорода, местные красавицы, так что тут Павел Иванович держал правильную линию.

Младшим ребенком в семье была Лидия Ивановна, тоже женщина неописуемой красоты, как и все дети Елены Алексеевны. Чернявая, кудрявая, с большими маслянистыми глазищами, всегда веселыми и насмешливыми. Но в детстве она переболела полиомиелитом, и стала инвалидом, с трудом передвигалась даже с помощью палочки. Лидия Ивановна очень хорошо шила, обшивала соседок и неплохо этим зарабатывала. Она с энтузиазмом копила деньги на операции, очень верила, что они ей помогут встать на ноги. Но несколько операций не привели к успеху. А в результате последней, уж не знаю какой по счету, стало еще хуже — у нее оказались нарушены сухожилия, поддерживающие стопы. Она окончательно встала на костыли, каждый день подвязывала болтающиеся стопы бинтами и так ходила. Больше медицине не доверялась.

Еще одну дочь Елены Алексеевны звали Марией, она была замужем за неким Грибовым, бесконечно ее любившим до самой смерти. Какое-то время Грибовы жили в России, а потом вернулись в Славгород и поселились у его родных на станционном поселке. Их единственная дочь Люба ходила в один класс с Любовью Борисовной, но та в ней не чувствовала троюродной сестры, как в Тае Бабенко, о которой рассказ чуть дальше, или как чувствовала троюродного брата в Павлике Янченко. Люба Грибова была дурнушкой, совсем не пошла в свою красивую маму и ее родню, да и натурой отличалась вялой и пассивной, очень плохо училась. Маленькая Любовь Борисовна таких учеников не замечала.

После смерти Елены Алексеевны, ее младшая дочь Лидия Ивановна каким-то образом оказалась в одном из районных городков Запорожской области, где обрела однокомнатную квартиру. Так вот именно Люба Грибова, как племянница, взялась досмотреть ее до смерти и жила с нею в той квартире. Но жизнь исправляет все наши планы — Люба заболела раком и именно Лидия Ивановна, старая, одряхлевшая, тучная, досмотрела ее до последнего вздоха.

Кстати Мария Ивановна Бабенко (по мужу Грибова) была крестной матерью первой дочки Прасковьи Яковлевны.

Еще у Елены Алексеевны был самый старший сын, кажется, его звали Алексей. Он никогда в родной поселок не приезжал, хоть и жил недалеко, в Балаклее Харьковской области, где работал пекарем (а кем ему еще пристало быть, если бабушка — из семьи хлебопеков?). Он был женат на Лидии Григорьевне Тищенко (самой старшей дочери тети Дуни Заборнивской), соседке Прасковьи Яковлевны по улице. Вот Лидия Григорьевна часто бывала у своей матери, приезжала не одна, а с единственной дочкой Таей.

Любовь Борисовна не знала бы этой семьи, если бы не Тая. Эта ее троюродная сестричка, такая же красивая, как бабушка Елена Алексеевна, точная ее копия, была к Любе привязана, и девочки вместе проводили почти все каникулы, бегая на три двора: то у Прасковьи Яковлевны гуляли, то у Елены Алексеевны, Таиной бабушки по отцу, то у бабушки Дуни, ее бабушки по матери. А в течение учебного года они активно переписывались. Тая и вживую и в письмах настойчиво называла Любу Креолкой — ей почему-то нравилось, что та была неславянского происхождения, что в ней текла древняя восточная кровь, и Тая таким прозвищем пыталась это подчеркнуть. К тому же Тая открыто гордилась тем, что Люба хорошо училась. Маленькая Любовь Борисовна хоть и была несколько нелюдимой девочкой, тихой и застенчивой, но слыла местной умницей в добром смысле, в школе к ней относились очень хорошо, да и вне школы знали и уважали. Так что Тая просто расцветала, слыша о своей троюродной сестре похвальные слова.

По возрасту Тая была на год старше Любы. Вот как Любовь Борисовна вспоминает их последние письма друг другу{7}:

«Помню нашу последнюю переписку. Тогда учебный год только начинался, я училась в девятом классе, когда получила от Таи тревожное письмо. Она сообщала, что сильно влюблена в одного мальчика и что он к ней не очень справедлив. Подробности этого письма забылись, но помню, что в нем что-то показалось мне чужим, каким-то взрослым, непонятным. Затем последовали другие письма, отражающие тот же Таин дух и странное, туманное содержание, намекающие на некие взрослые тайны, о которых мне еще рано знать. Тая многого недоговаривала, писала обиняками. Что-то мучило ее, о чем она не могла писать открыто, хотя и подчеркивала, что я для нее — единственное доверенное лицо. Она давала мне понять, что у нее появилась проблема, с которой она не может никому открыться, даже родителям. Я интуитивно понимала, что моя подруга попала в сложную ситуацию и пытается найти выход из нее, в частности тем, что облегчает душу в переписке со мной. Казалось, то ли она ждет от меня умного совета, то ли сама ищет спасительный шаг, пересказывая мне свои беды. Но что я, сущее дитя, да еще до невероятия послушное, могла ей подсказать, если я даже не понимала, на что она намекает? Какой помощи она от меня ждала? Наконец письма от Таи и вовсе перестали приходить...