Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни - [27]

Когда после визитов к прабе Ирине Любу спрашивали, что праба делала, девочка отвечала:

— Танцевала.

Кстати, когда-то в молодости праба Ирина была предсказательницей, ясновидящей, как бы сказали сейчас. Гадала по звездам. Может, она знала астрологию? Так в пору девичества Прасковьи Яковлевны она предсказала ей рождение трех детей, средним из которых будет мальчик, который умрет в младенчестве. Борису Павловичу, когда он шел на войну, сказала, что он будет дважды ранен, но благополучно вернется домой. На основании этого предсказания Прасковья Яковлевна, получив похоронку на мужа, не поверила ей и продолжала надеяться, что муж живой.

Если большинство восклицаний прабы Ирины, а точнее — коротких высказываний, ибо восклицаниями они только казались из-за громкого произношения, оказалось трудно запомнить, то самые короткие и сопровождавшиеся соответствующей мимикой или жестами, все же сохранились в памяти ее потомков. Сейчас кажется, что праба Ирина прекрасно все понимала, но то ли по старости ленилась, то ли не хотела говорить от презрения ко всему чужому, что ее окружало. Однако на протестующий вопрос кого-то из ее слушателей: «Откуда вы знаете?» — она всегда реагировала четко. Поднимая указательный палец правой руки к небу, восклицала:

— Мы знаем!

Может, в силу возраста, а может по причине наследственной данности, она была низенького роста, щупленькая, темна очами, смугла кожей, а ее густые вьющиеся кудри цвета безлунной ночи не знали седины. Таким образом, в глазах маленькой Любы праба была лишена даже той светлости, какую сообщают человеку бесцветность взгляда и блеклость волос, появляющиеся с годами. Девочка боялась прабы Ирины — задержавшейся на белом свете, отставшей от своего поколения и вследствие этого поневоле несколько одичавшей — и по возможности избегала находиться с нею наедине.

Правду о том, что праба Ирина была еврейкой, негласно ее потомки знали всегда. На это очень ярко и убедительно указывала внешность ее дочери Елены и Елениных детей, которых в селе называли Жидками: Иван Жидок, Павел Жидок, Мария Жидок… Но признавать наличие в себе еврейской крови Прасковье Яковлевне не хотелось, и она от этого отмахивалась, объясняя еврейскую внешность своей родной тетки Елены тем фактом, что та была прижита прабой Ириной от заезжего еврея. Это в роду и не скрывалось — да, дед Алексей Федорович Бараненко взял себе в жены еврейку с байстрючкой, дабы прикрыть ее грех и выдать нагулянного ребенка за законнорожденного. Зато эта еврейка была красавицей и из богатой семьи.

Теперь внуки Елены Алексеевны, дети Ивана Жидка, видимо, желая выехать в Израиль, начали восстанавливать эти сведения, опираясь на рассказы, бытовавшие в их родовой ветви. Это выяснилось в недавнем их разговоре с Любовью Борисовной.

Так вот согласно их данным, мать их бабушки Елены (наша праба Ирина) была еврейкой, более того — иудейкой. Якобы звали ее Розалией, Розой. Возможно, но на ее похоронах присутствовала Любовь Борисовна и точно знает, что хоронили прабу по православному обряду, с родным православным попом.

Но как красивая и богатая иудейка Розалия попала в жены к парню славянского происхождения, да еще небольшого достатка? Да какой бы умный еврейский отец допустил свое дитя до такого бесславия?! Вопросы резонные, указывающие на нечто умалчиваемое, нечто подозрительное, лежащее в основе этого брака. Факт этот надо было как-то объяснять, причем с минимальным уроном для реноме его участников, говоря нынешним языком, чтобы не плюнуть в имидж рода.

Правдивая история о рождении первого ребенка и единственной дочери Розалии Хассэн от предосудительной внебрачной связи с заезжим фатом явно никого не устраивала — незаконнорожденность у иудеев не поощрялась и не поощряется, ее у них просто не бывает. Взамен была придумана другая история — о пламенной любви. Дескать, однажды на некоей ярмарке, куда Алексей Федорович Бараненко приехал для оптовой закупки хмельного зелья, он остановился у одной из бочек. За прилавком увидел прекрасную Розалию, влюбился в нее и тут же объяснился в чувствах. Девушка ответила взаимностью. Назавтра ловкий молодец украл любимую и привез в свое село, чтобы в хате под соломой свить для нее счастливое гнездо. Вскоре девушку выкрестили в Православие и при крещении нарекли Ириной.

Действительно, Любовь Борисовна помнила, что ее отец с восторгом (он любил прабу Ирину; что значит общее происхождение!) повторял романтический миф об украденной невесте и об ее экзотических, каких-то заморских корнях. Как теперь становится понятно, Борис Павлович услышал тот миф от тестя или от самой его матери. Но тогда, в детстве, Любовь Борисовна не могла понять, о ком из прабабушек идет речь. Твердо зная, что праба Ирина была местной, а прабабушка Ефросиния Алексеевна приезжей из Макеевки, она на последнюю и грешила. Хотя по трезвому размышлению понимала, что вряд ли ее будущему мужу — вдовцу с четырьмя детьми, человеку в летах — пришла бы мысль об умыкании и пр. О выкрещивании и смене имени в том мифе не говорилось…

Но несомненно, если из двух версий приходилось выбирать более достоверную, то надо останавливаться, конечно, на романтической. Только и от правды сильно отклоняться негоже. Ведь нам точно известно, что прадед Алексей Федорович не мог делать оптовые закупки спиртного, потому что был гуртовщиком и ничем иным для пропитания не торговал. Ну еще в моменты особенного вдохновения занимался хлебопашеством! Так это уже было под старость, когда сил не было водить гурты. Да и потом, трудно представить, чтобы из-за одной украденной невесты весь еврейский род Хассэнов поднялся с насиженного места и перекинулся из города в Славгород, где их потомки так и застряли. Легче было бы силой вернуть беглянку назад.