Псы войны - [43]

Дни тянулись медленно, но вскоре белый покров начал отступать, обнажая землю. С сопок потекли ручьи, запели птицы. Молодой организм брал свое. Постепенно, благодаря покою и искусной помощи шамана, мои раны начали затягиваться. Вот только левая рука слушалась плохо. Несмотря на упражнения, она казалась слабой и какой-то чужой.

— Кость срослась хорошо, но ты повредил несколько связок и мышц, поэтому теперь рука движется не так как раньше. — Сказал Джан Да-ши, тщательно осмотрев мою руку.

— Придется тебе выполнять особые упражнения для того, чтобы восстановить ее. — Завтра и начнем.

Наутро шаман начал особым образом растирать мою левую руку. Он наносил на кожу какое-то масло и медленно втирал его в кожу. Несмотря на то, что масло было холодным, а прикосновения не очень сильными, я вскоре почувствовал, что моя рука стала очень горячей. Я попробовал несколько движений, но шаман остановил меня, сказав, что еще не время. После массажа настал черед особых упражнений, во время которых я поднимал руку и делал особые движения. Несмотря на то, что внешне эти занятия не казались особо сложными, но через какое-то время я почувствовал, что устал так, как, будто весь день таскал тяжелые мешки. Я уже подумал, что на этом все и закончится, но шаман продолжил мое лечение. На этот раз он начал вводить иглы в особые точки на руке. Каждый раз, когда игла входила в кожу, руку на короткое время пронзала боль. После этого вновь наступал черед упражнений.

Так продолжалось изо дня в день. Я заметил, что каждый раз упражнения становились все сложнее, а для массажа и иглоукалывания выбиралась особая тактика. Вскоре я вновь смог свободно двигать рукой и держать меч.

В один из вечеров я, совершенно без всякой надежды на ответ, спросил шамана о том, может ли он действительно превращаться в медведя или тигра, как рассказывали охотники. Выслушав мой вопрос, он долго смотрел на огонь, а потом ответил:

— Это трудно понять. Все зависит от того, что человек понимает под перевоплощением в зверя. Если ты слышишь и чувствуешь как зверь, если ты видишь как зверь, то ты можешь быть зверем и говорить с ним.

— То есть ты не превращаешься в медведя?

— Если ты имеешь в виду, становлюсь ли я на четыре ноги и начинаю рычать, то этого не происходит, — засмеялся Джан Да-ши. — Но я могу чувствовать то, что чувствует Мапа [14] и говорить с ним. Человек далеко ушел от их царства и сильно обособился от всего мира, возомнив себя хозяином всего сущего, но это не так.

Моя рука вновь стала послушной, и почти ничего не напоминало теперь о переломе. В тайге наступило лето. Зеленая листва покрыла деревья, и сопки, окружающие долину надели светло-зеленые одежды. Мои раны полностью затянулись, и теперь настало время проститься с радушным хозяином, одинокой фанзы.

— Завтра пойдешь к южному склону медвежьей горы. Там начинается тропа, которая приведет тебя в селение, где можно будет найти проводника, который проведет тебя в крепость западных звезд. Оттуда сможешь добраться до столицы. — Да еще одна вещь, вот держи, это тебе на память.

Джан Да-ши протянул мне сверток, в котором лежала небольшая фигурка дикого таежного леопарда на кожаном шнурке, завернутая в кусок пятнистого меха.

— Леопард — твой каньгу [15] — хранитель души и проводник в мире духов. Помни об этом. Когда дойдешь до селения, найди дом старого Ди-Гуаня и скажи, что я просил помочь тебе. Он проведет тебя дальше.

Я поклонился хозяину. Джан Даши улыбнулся и тоже отвесил мне изящный церемониальный поклон. Вскоре фанза скрылась за деревьями. Поднявшись на гору и разыскав охотничью тропу, я последний раз кинул взгляд на долину, стараясь рассмотреть прячущийся между деревьями домик, но ничего не увидел за плотным лесным покровом.

На склоне сопки стояла небольшая кумирня, сложенная из сланцевого камня, над которой висели несколько красных лент с надписями. Я присел отдохнуть и начал понемногу разбирать надпись.

«Духу гор, который в древнем государстве был главнокомандующим, а ныне охраняет леса и горы».

Я снова посмотрел в ту сторону, откуда я пришел. На мгновение мне показалось, что я вижу слабый дымок, поднимающийся над деревьями, но, посмотрев снова, я уже не смог его отыскать.

* * *

В поселок я добрался под вечер, когда солнце уже зашло за гребень сопки, но все мои опасения о том, что придется дожидаться утра за околицей, оказались напрасными. В селе шел какой-то праздник, и все люди были на улице. Впрочем, поселком эти десять фанз можно было назвать поселком с большим трудом, но после леса, даже это маленькое таежное селение показалось мне шумным и большим городом. Война не затронула этих мест, и жители веселились от души. И мужчины и женщины, наряженные в лохматые одежды, собрались на ярко освещенной огнями костров и факелов опушке леса. Старейшины били в бубны и тарелки, при этом, напевая какую-то монотонную мелодию. Молодые парни и девушки, которым было около 12–13 зим, исполняли какой-то сложный танец вокруг большого черного камня, напоминавшего спящего мишку. Танец кончился, и остальные жители начали что-то кричать и бросать в молодых связанные веточки и горсти зерна.