Псы войны - [38]

— Так нас надолго не хватит, — проворчал сотник. Они не дают нам ни мгновения передышки, все лезут и лезут, словно муравьи.

Как только удавалось отразить очередную волну нападающих, сразу же стены накрывали залпы метательных орудий, заставляя защитников прятаться в укрытиях, но, тем не менее, ни сунцы, ни монголы не могли подняться даже на первую линию стен.

— Господин Собутэ, кажется, они прекращают штурм! — Ди-Шу заметил, что атаки на стены начали слабеть. Сунцы и монголы больше кричали, но не старались подняться на стены. Обстрел стен тоже почти прекратился.

— Наверное, они тоже устали, ведь не может человек без еды и без сна. — Предположил Агунай, робко выглянув за парапет. Смотрите! Их стало меньше, костры горят, но теней между ними почти нет.

— Что за лихо такое! — Собутэ сам посмотрел. — Действительно, только кричат, но их самих почти не видно. Наверное, снова задумали какую-нибудь пакость. Не в их обычаях прекращать начатое дело.

Ди-шу повернулся посмотреть на город, и в этот момент земля содрогнулась. Сверху посыпались обломки камней и куски черной земли. Над крепостью поднялось черное облако. Все оцепенели, еще несколько взрывов обрушили южные ворота. В одно мгновение город стал беззащитным перед наступающей армией.

Конница ворвалась на улицы, и сражение закипело с новой силой. Что делать и куда бежать Ди-шу не знал. Он искал сотника или хоть кого-нибудь из своих командиров, но в общей свалке было трудно понять кто свой, а кто чужой.

— Нужно пробиваться к Запретному городу. Его цитадель наверняка еще держится! — прокричал Агунай, и они бросились вниз по улице.

В нижнем городе началась паника. Люди метались вокруг в приступах безумной паники, настигаемые копытами монгольских коней и их длинными стрелами.

Но, когда они достигли запретного города, то увидели, что дворцовые постройки были объяты огнем, яркое пламя пожирало пагоды и дворцы. Братья в нерешительности остановились. Идти вперед было бессмысленно, бежать назад тоже. Не зная, что делать они повернулись и остались стоять на месте, ожидая, когда из-за поворота улицы покажется первый монгольский всадник.

— Тебе страшно? — спросил Агунай, втыкая перед собой стрелы.

Ди-шу тяжело вздохнул:

— Все когда-нибудь кончается, это судьба, но мы отдадим долг предкам.

Братья переглянулись, и в это время из переулка появился первый всадник.

* * *

Когда монголы взорвали ворота и ворвались в запретный город, генерал Хэлу отдал приказ десяти тысячам северной кавалерии прорваться единым ударом за стены и нанести ответный удар по захватчикам. Большой пожар должен был отвлекать монголов от этого маневра.

Передовой отряд вырвался за стены, отвлекая на себя основной удар нападавших, а за ним двинулась и основная конная лава, сметая все со своего пути.

Монголы не ожидали такого поворота событий, ворвавшись в город, они рассчитывали на то, что осажденные будут до конца сражаться на стенах и улицах, сдавая одну позицию за другой, пока весь город не окажется в их власти. Пожар, вспыхнувший в городе, они сочли за признак скорой победы, но мощный удар чжурчжэньской конницы опрокинул нападавших, и очистил все пространство перед городом. Монголы в панике бежали от стен, бросая осадные машины и камнеметные орудия.

Над городом повисла гнетущая тишина. Монголы отступили за реку, но звуки барабанов и труб говорили о сборе нового наступления.

Победа досталась очень тяжелой ценой. Отвлекавший монголов отряд был полностью уничтожен, из десяти тысяч всадников, нанесших степнякам основной удар, вернулось около трех. Нижний и внутренний города были уничтожены огнем, и только редкие каменные постройки, да цитадель императорского дворца оставались в относительной сохранности. Крепость Субинь перестала существовать. Ценой жизни семи тысяч воинов была получена всего лишь небольшая отсрочка перед неизбежным концом.

Ворота запретного города были открыты. Уцелевшие в битве, всадники, пехотинцы и простые горожане собрались на центральной площади, заполнив все ее пространство, ожидая выхода императора. Чиновники в парадных одеждах стояли возле крыльца, но императора не было. По толпе пронесся легкий ропот, уже не оставил ли их владыка, подобно Ай-Цзуну Цзиньской империи, принявшему яд в пылающем дворце, но в этот момент император вышел из внутренних покоев.

Собравшиеся на площади ахнули и опустились на колени, император был одет в красный генеральский доспех, и шел совершенно один, без личной охраны, но Есигуй увидел, что это не совсем так, в тени портика встали два малоприметных человека, одетых в коричневые одежды, еще двое оказались перед собравшимися чиновниками. Это были те молодые люди, которых обучал Санори. Его самого никто не видел, но понял, что он где-то рядом, готовый в любой момент отдать приказ своим людям атаковать.

Император обвел взглядом всю площадь, и, подняв руку, призывал народ к тишине.

— Мои славные подданные! Сегодняшний день будет восславлен в песнях и стихах. Каждый из вас прославил свое имя, защищая город и сражаясь с врагом!

Толпа одобрительно загудела, раздались крики, и хлопанье, выражавшие готовность подданных следовать за своим вождем.