Псы Тиндала - [4]

— Пока еще нет! — прохрипел он. — Я пойду дальше. Я должен знать… что лежит… за пределами…

Холодный пот заструился по его лицу, плечи начали судорожно подергиваться.

— За пределами жизни есть… — его лицо вдруг посерело от ужаса, — ТВАРИ, которых я еще не могу различить. И они медленно движутся через углы. У них нет тел, но они непрерывно ползут сквозь самые разные углы.

И только тогда я ощутил в комнате запах. Он был отвратителен. Эта страшная, неописуемая вонь казалась настолько тошнотворной, что я едва мог вынести ее. Я быстро подошел к окну и распахнул его настежь. Когда же я вернулся к Чалмерсу и заглянул в его глаза, то чуть не потерял сознание от страха — ужас, застывший в его взгляде, говорил лучше всяких слов.

— Мне кажется, они учуяли меня! — отчаянно заорал он. — Они медленно поворачивают в мою сторону.

Чалмерс сильно задрожал. Несколько секунд он беспомощно царапал руками воздух, потом ноги у него, подкосились и он упал лицом вниз, застонал, и на губах его выступила пена.

Я молча наблюдал за ним. Чалмерс, содрогаясь, полз по полу. Это был уже не человек. Он оскалил зубы, и из уголков рта закапала густая слюна.

— Чалмерс! — закричал я. — Чалмерс, прекрати! Прекрати это немедленно, ты слышишь?

Как будто в ответ на мой призыв он стал издавать какие-то нечленораздельные, грубые и отрывистые звуки, которые лучше всего было бы сравнить с лаем собаки, и начал, громко стуча коленями, бегать на четвереньках кругами по комнате. Изловчившись, я нагнулся и схватил его за рукав. В отчаянии я принялся изо всех сил трясти его. Но он повернул голову и укусил меня за запястье. На мгновение мне стало плохо от боли и ужаса, но я не пытался освободить руку, опасаясь, что в припадке ярости он убьет себя.

— Чалмерс, — постарался как можно спокойнее сказать я. — Ты должен прекратить это. Ничто в этой комнате не причинит тебе вреда. Ты понимаешь?

Я продолжал трясти и убеждать его, и постепенно безумие исчезло с лица моего друга. Все еще сильно дрожа, он забрался на скомканный китайский коврик.

Я отнес его на диван и устроил там поудобнее. На лице Чалмерса застыло выражение боли и страха, и я понимал, что он все еще пытается избавиться от жутких впечатлений.

— Виски, — еле слышно прошептал он. — Бутылка в шкафу у окна, верхний ящик слева.

Когда я дал ему бутылку, он с такой силой схватил ее, что костяшки пальцев у него посинели.

— Они почти догнали меня, — скороговоркой выпалил он. — Огромными глотками Чалмерс осушил бутылку, и постепенно здоровый цвет лица вернулся к нему.

— Это не наркотик, а черт знает что! — проворчал я.

— Да, это не наркотик, — как эхо откликнулся он.

Сумасшедшего блеска в его глазах больше не было, но все равно он выглядел, как безумный.

— Они почуяли меня в тот момент, когда я зашел слишком далеко, — простонал Чалмерс.

— А на что они были похожи? — спросил я, надеясь хоть как-то отвлечь его разговором.

Он подался вперед и схватил меня за руку. Его опять стало сильно трясти.

— Никакие слова в нашем языке не смогут их описать! — Вдруг он заговорил полушепотом. — Они представлены туманными намеками в мифе о Падении, а также — в непристойном виде на изображениях, которые иногда находят в старинных рукописях. У греков было для них имя, которое удачно скрывало всю сущность их мерзости. Дерево, змей и яблоко — вот те слабые символы самой страшной тайны.

Теперь его голос поднялся до крика.

— Фрэнк, Фрэнк! Страшное, очень страшное действие было совершено в самом начале! Перед временем. До сотворения мира. А после этого действия…

Он встал и быстро зашагал по комнате.

— Действия мертвых проявляются через углы в темных углублениях времени… Они голодны и хотят пить!

— Чалмерс, — умолял я, пытаясь хоть как-то успокоить его. — Мы живем в третьем десятилетии двадцатого века!

— Они тощие и хотят пить! — заорал он. — ПСЫ ТИНДАЛА!!!

— Чалмерс, может быть, я позвоню врачу? — осторожно спросил я.

— Врач мне не поможет. Они — ужас души, и все же… — Тут он закрыл лицо руками и застонал. — Они реальны, Фрэнк. Я видел их всего лишь одно мгновение — в этот страшный момент я стоял на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Я находился на светло-серых берегах вне времени и пространства. В страшном свете, который не был светом. В тишине, которая вопила. И там я видел ИХ…

Неожиданно Чалмерс смолк и в какой-то скорбной задумчивости обвел глазами комнату. Я не решался прервать повисшую паузу, но вдруг он весь подался вперед и с растущим напряжением в голосе заговорил:

— Все зло Вселенной сосредоточено в их тощих, голодных телах. Или, может быть, у них вовсе не было тел?.. За тот краткий миг, что я видел их, мне не удалось как следует разглядеть, и я не могу сказать точно. Но я слышал, как они дышат. Я не могу это описать, но в тот момент я почувствовал их дыхание на своем лице. Они повернулись ко мне, и я с криком бросился убегать. Спасаясь от них, я пролетел миллиарды лет.

Но все же они почуяли меня. Люди пробуждают в них великий космический голод. К счастью, миллионы лет назад человеку удалось скрыться от той грязи и зла, которые их окружают. И теперь им нужно то чистое, что появилось в человеке за время его истории от действия светлых и ничем не запятнанных сил. Дело в том, что в нас есть нечто такое, что не принимало участия в том страшном действии, которое было вначале, и это они ненавидят. Но не вообрази себе, что они в буквальном прозаическом смысле — зло. Они стоят вне зла и добра, как мы понимаем эти слова. Они — то, что в самом начале отвернулось от чистоты. И после сотворения мира они стали телами смерти, вместилищем всего отвратительного и грязного. Но они не зло в НАШЕМ понимании этого слова, потому что в сферах, где они движутся, нет ни мысли, ни морали, ни правых, ни неправых, ни света, ни тьмы. Там есть только чистота и грязь. Грязь выражает себя через угол, чистота — через искривления. Человек, чистая его часть, произошел из искривлений. Не смейся. Я говорю это в буквальном смысле.