ПСС. Том 68. Письма, 1895 г. - [101]

К последнему письму моему⁴ вам хотел приписать p[ost] s[criptum] о том, что как рассуждения о том, что вы присягнули для того, чтобы не выделяться, и едите мясо для того, чтобы быть свободным, несправедливы и основаны только на том, что вы хотите оправдать себя, так и рассуждение ваше о том, что есть личный бог, кот[орому] можно и должно молиться, основано на том, что в минуты слабости душевной вам хотелось бы, чтобы был такой бог и вы молились (бы) этому воображаемому вами богу. Самое драгоценное свойство мысли в том, чтобы думать свободно, т. е. совершенно независимо от своих чувств и своего положения. Простите, если вам неприятно то, что пишу вам. Нынче такой день, что пишу вам всё неприятное. Неприятное еще и то, что статья ваша нехороша — разбросана и нет ничего нового. Единственно приятное, что могу сказать вам, это то, что я исполняю ваше желание, люблю вас и от этого пишу вам правду, приглашая вас как можно больше давать в себе развиваться критику, судье и как можно задерживать мыслителя. Еще вам много впереди. Свободны ли вы? Что делаете? Есть ли друзья? — Ник[олай] Алекс[еевич] Философ[ов] в параличе умирает. Прощайте пока, обнимаю вас.

Л. Толстой.

30 ноября 95.

Печатается по листам 6 и 7 копировальной книги. Опубликовано впервые в «Летописях», 2, стр. 145—146.

¹ Рукопись статьи Сопоцько «Культ науки и нравственная свобода», подписана псевдонимом «Изгоев». Сопоцько писал о ней Толстому в письме от 16 октября.

² См. письмо № 212.

³ В письме от 17 ноября 1895 г. Сопоцько посылал Толстому свидетельство об отставке «одного колченогого солдата — николаевского» и просил устроить так, чтобы С. А. Толстая высылала этому солдату ежемесячно по 3 рубля из гонорара за представления «Власти тьмы».

⁴ См. письмо № 209.

* 234. Д. А. Хилкову.

1895 г. Ноября 30. Москва.

Дорогой Дмитрий Александрович. Сейчас прочел ваши письма к Ев[гению] Ив[ановичу] и очень обрадовался, увидав в них ваш внутренний мир, который давно не видал и про кот[орый] не знал — какая в нем идет работа. Мне было радостно сознавать свое полное согласие со всем тем, что вы говорите там. Если есть несогласие — но и то, вероятно, оттого, что вы поспешно выражаетесь, — то только в том, что вы говорите о том, что в этом мире человек воскресает или Хр[истос] воскресает в человеке, но погребается в человечестве. Я думаю, что работа, совершающаяся в человечестве, не праздная, а что в нас идет такая же работа, как и во всем человечестве, и с теми же последствиями. Последствия, цель бога недоступна нам, но нам дано знать, что есть цель, и что мы должны делать для содействия этой неизвестной нам цели. Впрочем, я, может б[ыть], не понял вашу мысль. Всё же, что писал вам Евгений Иванович и что пишете вы ему, мне было очень важно и дорого, потому что я выражением этих самых мыслей занят с большим напряжением это последнее время. Слава богу, думаем мы все одно и то же, понимаем одинаково свое назначение в мире. Хотелось бы коротко, ясно, доступно всякому выразить это. Не знаю, велит ли бог. Очень стараюсь и желал бы, чтобы на этом деле застала меня смерть. Прощайте пока. Привет вашей жене. Пишите хоть изредка и хоть самые короткие письма.

Л. Толстой.

30 ноября 95.

* 235. И. Б. Файнерману.

1895 г. Конец ноября. Москва.

Сейчас получил письмо от Ив[ана] Мих[айловича] Тр[егубова] и в нем выписку из вашего письма о том недобром, нехристианском настроении, кот[орое] видно в моем предисловии к Дрожжину. Это правда, и я сердечно благодарю вас за это братское обличение, дорогой Исаак Борисович, — хотя оно и косвенно дошло до меня. И письмо это напомнило мне то, что я еще хотел написать вам по случаю вашей статьи о суде. Вы там пишете, что вы признаете себя христианином, но не православным и не рационалистом, но признаете живого Христа. Что вы разумеете под этим? Истинно, смутно даже не могу представить себе, что вы под этим разумеете. Что Христос — бог и что поэтому он всегда, везде, как бог? Если так, то он замещает бога или составляет с ним двоицу? Или вы признаете Троицу, как все церковники? Если же не так, то как? Христос умер, как Сократ и все умершие люди, и потому живой не может быть. Если же под словом живой разуметь то, что образ его, представление о нем живо, то так и надо говорить, и именно избегать о Христе, о кот[ором] столько наговорено суеверного, выражения: «живой». Простите пожалуйста, если то, что пишу, будет неприятно вам, но пишу, п[отому] ч[то] это думаю и, любя и уважая, хочу говорить вам то, что думаю о вас. Боюсь, что у вас тут есть неясность, вкравшаяся вследствие какого-нибудь чувства. Не отвечая мне, подумайте об этом, уясните себе свои мысли и, если есть ошибка, исправьте ее. Если же я чего не понимаю, то разъясните мне.

Пишу же вам об этом, п[отому] ч[то] много раз видел, как раз допущенное, неоправданное, на веру принятое или чувствами вызванное положение может извратить всё миросозерцание и подорвать твердость веры. Прощайте пока.

Любящий вас Лев Толстой.

Датируется по связи с письмом к Файнерману от 18? ноября (№ 228) и с письмом к В. Г. Черткову от 1 декабря (т. 87, № 406).