1) Нет большей причины заблуждений и путаницы понятий, самых неожиданных и иначе необъяснимых, как признавание авторитетов — т. е. непогрешимой истинности или красоты лиц, книг, произведений искусства. Тысячу раз прав М[этью] Арнольд, что дело критики в том, чтобы выделять из всего того, что написано и сделано, хорошее от дурного и преимущественно дурного из среды того, что признано прекрасным, и хорошего из того, что признано плохим или вовсе не признано. Самый резкий пример такого заблуждения и страшных последствий этого, задержавших на века движение вперед христианского человечества, это авторитет священного писания и Евангелий. Сколько самых неожиданных, иногда нужных для своего оправдания, иногда ни на что ненужных и удивительных, наговорено и написано на тексты священного писания, иногда самые глупые или даже дурные. Вместо того чтобы сказать: а вот это очень глупо и, вероятно, или приписано Моисею, Исайе, Христу, или переврано, начинаются рассуждения, объяснения, нелепые, кот[орые] никогда бы не появлялись на свет, если бы не б[ыло] этих нелепых стихов, а они не признавались бы вперед священны[ми] и потому разумными. Стоит только вспомнить нелепый Апокалипсис. То же самое с греческими трагиками, Виргилием, Шекспир[ом], Гёте, Бахом, Бетхо[веном], Рафаелем и новыми авторитетами.
22 Февраля. Должно быть, пропустил 21. Нынче, должно быть, 22, суббота. Ник. Вчера не работал. Перечел первую редакцию об искусстве — не дурно. Поехал за платьем Юшков[ой]. Хорошо проехался. Вечер говорил об искусстве, потом слушал приехавших Конюсов братьев. Всё то же и скучно. Нынче немного лучше здоровьем, пошел на лыжах и почувствовал слабость сердца и жутость, когда зашел далеко. Теперь вечер. Хочется написать письма. Думал к воззванию, глядя на бесчисленных сыновей Дормидона в пальтецах. Он их воспитывает, «производит» в люди. Зачем? —
Вы скажете: вы живете так, как живете, для детей. Зачем? Зачем воспитать еще поколение таких же обманутых рабов, не знающ[их], зачем они живут, и живущих такою нерадостною жизнью?
23 Фев. Ник. Е. б. ж.
[23 февраля.] Сегодня целое утро бодро писал и, кажется, подвинулся в ст[атье] об иск[усстве]. Потом ходил перед обедом. Всё пропасть народа. Нет серьезного разговора. Вчера была музыка — скучно. Нынче спектакль. Т[аня] с М[ихаилом] А[дамовичем] очень хорошо сыграли. Теперь вечер. Обошлось почти без изжоги.
24 Февр. Никольск[ое]. 1897. Нынче встал вялый и после завтрака сейчас, заснул. Во 2-м часу пошел навстречу катающимся. Доехал домой, обедал. Борюсь с изжогой успешно. Ходил вечером гулять. Читал и читаю Аристотеля (Bénard) об эстетике. Очень важно. Думал за эти дни: 1) Думал: отчего некот[орым] людям (моим хозяевам и их гостям) нельзя даже и говорить про истину и добро — так они далеки от нее? Это оттого, что они окружены таким толстым слоем соблазнов, что уж стали непроницаемы. Они [не] могут бороться с грехом, п[отому] ч[то] из-за соблазнов не видят грех. В этом главная опасность и весь ужас соблазнов.
2) Мне говорят, когда я осуждаю пропаганду религиозную... вы тоже проповедуете. Нет, я не проповедую, главное п[отому], ч[то] мне нечего проповедывать. Даже атеисту я не буду проповедывать (если я проповедывал, то ошибался) Бога. Я только делаю те выводы из того, что люди признают, указывая на те противоречия, к[оторые] заключаются в том, что они признают, и к[отор]ых они не замечают.
3) Здешний гость, генерал, представительн[ый], чистый, коректный, с густыми бровями и важным видом (и необыкновенно добродушный, но лишенный всякого нравст[венного] двигающего чувства) навел меня на поразительную мысль о том, как и какими путями самые равнодушные к обществ[енной] жизни, к благу общему, именно они-то вступают невольно в положение управителей людей. Я так и вижу, как он будет заведывать учреждением, от к[оторого] зависят милионы жизней, и только п[отому], ч[то] он любит чистоплотность, элегантность, утонченную пищу, танцы, охоту, бильярд, всевозможные увеселения и, не имея средств, держится в тех полках, учреждениях обществах, где всё это есть, и понемногу, как добрый, безобидный, повышается и делается правителем людей — все, к[ак] Ф., и имя им легион.
4) Читаю Аристотеля. Он говорит в Политике, книге IV, гл. VIII: Dans cette république parfaite, où la vertu des citoyens sera réele, ils s’abstiendront de toute profession mécanique, de toute spéculation mercantile, traveaux dégradés (dégradants?) et contraires à la vertu. Ils ne se livreront pour davantage à l’agriculture. Il faut du loisir pour acquérir la vertu...>[131]
Вся эстетика его имеет цель добродетель. И мы, с христианским сознанием братства людей, хотим руководствоваться и этическими и эстет[ическими] понятиями древних!!...
25 Февр. Н[икольское]. 1897. Е. б. ж.
25 февраля. Жив. Писал немного, не так легко, как вчера. Гости разъехались. Ходил два раза гулять. Читаю Аристотеля. Нынче получил письма с Сережей, к[оторый] приехал сюда. Неприятное письмо от С[они]. Или скорее я не в духе. Вчера, гуляя, молился и испытал удивительное чувство. Вероятно, подобное тому, к[оторое] возбуждают в себе мистики духовным деланием: почувствовал себя одного духовного, свободного, связанного иллюзией тела.
