ПСС. Том 53. Дневники и записные книжки, 1895-1899 гг. - [55]
Нынче, лежа в постели, думал о любви к Богу... хотелось бы сказать любовь Бога, т. е. любовь божеская, что первая и главная заповедь есть любовь Божеская, а другая, подобная ей и вытекающая из нее — особенно вытекающая — есть любовь к ближнему.
Вчера написал 18 стр[аниц] вступления об искусстве. —
Нельзя говорить про произведение искусст[ва]: вы не понимаете еще. Если не понима[ют], значит произвед[ение] искусства не хорошо, п[отому] ч[то] задача его в том, чтобы сделать понятным то, что непонятно.
6 Н. 96. Я. П. Е. б. ж.
[6 ноября] Жив. 3-й день продолжаю писать об искусстве. Кажется хорошо. По крайней мере, пишется охотно и легко. С[оня] нынче уехала. И хорошо с ней и нехорошо. Лев[а] уехал с женой к Илье. Мне стыдно, что мне легче. Получил письмо хорошее от Vanderveer, написал письмо еще н[ачальнику] ба[тальона] на Кавк[азе].>[118] Чертк[ов] прислал копию своего такого же письма. Нынче верхом ездил в Тулу, чудный день и ночь. Сейчас иду гулять навстречу девочк[ам]. Думал:
1) Естественные науки, когда хотят определить самую сущность вещей, впадают в грубый матерьялизм, т.е. невежество. Таковы кроме турбильонов Декарта и атомы, и эфир, и происхождение видов. Всё, что могу сказать: это то, что представляется мне так. Точно так же, как представляется мне свод небесный круглым, но я знаю, что он не круглый, а представляется мне таким только п[отому], ч[то] мое зрение во все стороны хватает на один и тот же радиус.
2) Высшее совершенство искусства это его космополитизм. А у нас теперь напротив оно всё больше и больше обособляется, хоть не по народам, то по сословиям.
3) Утонченность искусства и сила его всегда обратно пропорциональны.
4) Консерватизм в том.... так записано, а что, не помню теперь.
5) Отчего приятно ехать? Оттого, что это — самая эмблема жизни. Жизнь — едешь.
Хотел идти гулять. Девочки вернул[ись] милые, добрые. —
7 Н. 96.>[119]Я. П. Е. б. ж.
[12 ноября.] Нынче 12 Н. 96. Я. П. Ничего не записал за это время. Писал стат[ью] об искусстве. Нынче немного изл[ожение] веры. Слабость мысли и грустно. Надо учиться быть довольным глупостью. Только бы уже не любить, но не нелюбить.
Это слава Богу есть.
16 Н. 1896. Я. П. Утро. Всё так же плохо работается и от этого тяжело. Послезавтра еду в Москву, е[сли] Б[ог] в[елит]. Лева с ж[еной] уехали в Моск[ву], мне с ним к стыду моему тяжело. За это время б[ыло] странное письмо от испанца Занини с предлож[ением] 22,000 фр. на добрые дела. Ответил, что желаю употребить их на духоб[оров]. Что-то будет? Послал Кузм[инскому] о Витте и Драгом[ирове] и 3-го дня целое утро усердно писал опять о войне. Что-то выйдет?
Не переставая думаю об искусстве и об искушениях или соблазнах, затемняющих ум, и вижу, что к их разряду принадлежит искусство, но не знаю, как разъяснить. Очень, очень это занимает меня. Засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью и до сих пор не пришел к решению. Записано за это время о Боге и о будущей жизни.
1) Говорят, Бога надо понимать как личность. В этом большое недоразумение: личность есть ограничение. Человек чувствует себя личностью только п[отому], ч[то] он соприкасается с другими личностями. Если бы человек был один, он бы не был личность. Эти два понятия взаимно определяются: внешний мир, другие существа и личность. Не было бы мира других существ, человек не признавал, [не] чувствовал бы себя личностью; не будь человек личность, он не признавал бы существования других существ. И потому человек среди мира немыслим иначе, как личность. Но как же про Бога сказать, что он личиость, что Бог личный? В этом корень антропоморфизма. Про Бога можно сказать только то, что говорил и Моисей и Магомет, что Он один, и то один не в том смысле, что нет другого или других богов, по отношению к Богу не может быть понятия числа, и потому нельзя даже сказать про Бога, что Он один (1) (в значении числа), а в том смысле, что Он одноцентренен, что он не понятие, а существо, то, что православные называют живой Бог в противуположность Богу пантеистическо[му], т. е. высшего существа духовного, живущего во всём. Он один в том смысле, что Он есть, как существо, к к[оторому] можно обращаться, т. е. не то, что молиться, что есть отношение между мною, ограниченной личностью, и Богом непостижимым, по существом. Главная непостижимость для нас Бога состоит именно в том, что мы знаем Его как существо единое — не можем иначе знать Его и между тем единое существо, заполняющее собою всё, мы не можем понять. Если Бог не един, то Он расплывется, и Его нет. Если же Он един, то мы невольно представляем Его себе в виде личности, и тогда Он уже не высшее существо, не всё. А между тем для того, чтобы знать Бога и опираться на Него, нужно понимать Его наполняющим всё и вместе с тем единым.
