ПСС. Том 36. Произведения, 1904-1906 гг. - [154]

Я думаю, что въ наше время революціонная дѣятельность очень похожа на такой спортъ; она такъ же увлекательна и такъ же безполезна. Разница только въ томъ, что тамъ, въ случае вѣрнаго выстрѣла, спортсменъ можетъ быть не задавленъ, въ революціонной же дѣятельности онъ всегда навѣрное будетъ задавленъ.

Я не говорю о побудительныхъ причинахъ революціонной дѣятельности. Причины эти самыя разнообразныя: отъ самаго искренняго юношескаго желанія самопожертвованія для служенія людямъ до мелочного самолюбія и раздраженія, заставляющихъ избирать революціонную деятельность только потому, что она даетъ возможность безъ особеннаго труда сверху внизъ смотрѣть на огромное большинство людей.

Я говорю о томъ характерѣ, который, по ея нецѣлесообразности, всегда въ наше время принимаетъ революціонная дѣятельность.

Только вспомнить русскія попытки недворцовыхъ революцій, начиная съ 14-го Декабря до послѣднихъ дѣлъ несчастнаго Гершуни. Попытка революціи 14-го Декабря, происходившая въ самыхъ выгодныхъ условіяхъ случайнаго междуцарствія и принадлежности къ военному сословію большинства членовъ и в Петербургѣ и въ Тульчинѣ, — и та не имѣла ни малѣйшаго вѣроятія успѣха, что чувствовали и признавали сами участники ея, и безъ малѣйшаго усилія была задавлена покорными правительству войсками. Всѣ же послѣдующія попытки русскихъ революцій, начиная отъ похожденій десятка молодыхъ мужчинъ и женщинъ, намеревавшихся, вооруживъ русскихъ крестьянъ находившимися въ ихъ распоряженіи 30-ю револьверами, побѣдить миллiонную правительственную армію, и до послѣднихъ шествій рабочихъ съ флагами и криками «долой самодержавіе», легко разгоняемыхъ десятками будочниковъ и казаковъ съ нагайками, также и тѣ отчаянные взрывы и убійства 70-хъ годовъ, кончившіеся 1-мъ Марта, — ни въ какомъ случаѣ не могли кончиться ничѣмъ инымъ, какъ только погибелью многихъ хорошихъ людей и самой жестокой реакцiей со стороны правительства.

Невольно любуешься молодечествомъ Жерара, охотника на львовъ, точно такъ же невольно любуешься, независимо отъ послѣдствій ихъ дѣятельности, и молодечествомъ, самоотверженіемъ русскихъ революціонеровъ, ходившихъ въ народъ, такъ же какъ и отчаянной дѣятельностью Халтуриныхъ, Рысаковыхъ, Михайловыхъ и другихъ, но нельзя не видѣть, что главный двигатель дѣятельности этихъ людей былъ тотъ же, какъ и тотъ, который руководилъ Жераромъ. Какъ Жераръ не могъ не видѣть того, что убійствомъ десятка львовъ онъ не избавитъ жителей Африки отъ львиной опасности, такъ же и люди, ходившіе въ народъ, или устраивающіе шествія по улицамъ съ флагами, или убивающіе отдѣльныхъ правительственныхъ лицъ, не могли и не могутъ не видѣть, что они этими средствами никогда не побѣдятъ русскаго правительства. Такъ что главный двигатель и тѣхъ и другихъ, очевидно, былъ не достиженіе извѣстной цѣли, а избытокъ силъ, борьба съ опасностями, игра своею жизнью.

Когда я былъ охотникомъ, я помню, что несмотря на то, что я былъ въ полномъ обладаніи своихъ умственныхъ способностей, всѣ разсужденія о безуміи того, чтобы скакать сломя голову за ненужнымъ мнѣ зайцемъ или волкомъ, или ѣздить зa сотни верстъ, чтобы, увязая въ болотахъ или снѣгу, убить нѣсколько ненужныхъ мнѣ птичекъ или столь же ненужнаго медвѣдя, — всѣ эти разсужденія я пропускалъ мимо ушей и былъ не только увѣренъ въ важности своей дѣятельности, но гордился ею. То же и съ революціонерами.

Только тѣмъ, что революціонная дѣятельность есть спортъ, и можно объяснить то, что люди здравомыслящіе предаются такой явно безполезной дѣятельности, и то, что никакіе доводы, доказывающіе тщету и даже вредъ ихъ дѣятельности, не дѣйствуютъ на нихъ. Жалко видѣть, когда энергія людей тратится на то, чтобы убивать животныхъ, пробѣгать на велосипедахъ болышія пространства, скакать черезъ канавы, бороться и т. п., и еще болѣе жалко, когда эта энергія тратится на то, чтобы тревожить людей, вовлекать ихъ въ опасную дѣятельность, разрушающую ихъ жизнь, или еще хуже: дѣлать динамитъ, взрывать или просто убивать какое-нибудь почитаемое вреднымъ правительственное лицо, на мѣсто котораго готовы тысячи еще болѣе вредныхъ.

Революціонеры говорятъ, что цѣль ихъ дѣятельности въ томъ, чтобы содѣйствовать улучшенію общей жизни людей посредствомъ освобожденія ихъ отъ совершаемыхъ надъ ними насилій: дать имъ свободу. Но вѣдь это только отговорка или предлогъ. Дѣятельность революціонеровъ не можетъ дать свободу людямъ потому, что подъ свободой революціонеры понимаютъ совершенно то же самое, что подъ этимъ словомъ разумѣютъ правительства, утверждающія, что они обезпечиваютъ свободу своихъ подданныхъ; и осуществить эту свободу революціонеры стремятся тѣми же способами. Свободу правительства, какъ и революціонеры, понимаютъ какъ нѣчто положительное, какъ совокупность правъ человѣка. «Свобода каждаго должна быть такова, чтобы она не нарушала свободу другихъ». На эту тему съ различными комментаріями и разъясненіями написаны горы книгъ. Написано же объ этомъ такъ много именно потому, что основное опредѣленіе невѣрно. Свобода каждаго по отношенію къ другимъ лицамъ есть понятіе не положительное, а отрицательное. Свободенъ человѣкъ не тогда, когда такъ или иначе опредѣлены его права, а только тогда, когда никто не насилуетъ его. Опредѣленіе правъ людей включаетъ понятіе ограниченія дѣятельности людей, a ограниченіе можетъ быть достигнуто только насиліем или угрозой его.