— Нет, так нет, — сказал Долохов. — Может и вовсе не будет. Эх, брат, брось всё это, —> вдруг сказал Долохов с насмешливой улыбкой.
[Далее со слов: Брось всё это. кончая: Долохов, холодно улыбаясь, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.— близко к печатному тексту. T. II, ч. 5, гл. XVI.]
<Хвостиков, продолжая разговор своего принципала, обратился к Анатолю.
— Ведь оно точно, князь, что может быть и не узнается. Да ведь это если он уедет за границу что ль или так скроетесь, а то ведь, хорошо, поп вас обвенчает и всё. Ведь хватятся, ее то искать станут, потом то что?
< — Потом?> А?— повторил Анатоль с искренним недоумением. <— Ну, потом?> Там я не знаю что. Ну что глупости говорить.
<Лакей вошел с свернутой запиской.
— Ну, теперь лошадей! — крикнул Анатоль, пробежав записку.
— Что же, согласна?
— Беги ты, скачи ты на извозчике к Балаге (Балага был троечный московский ямщик), чтобы две тройки и сам ехал, как я приказывал.
Лакей Анатолия поскакал за ямщиком и лошадьми.>
* № 159 (рук. № 88. T. II, ч. 5, гл. XVI).
<В Леонтьевском переулке был старый дворянский дом, который Долохов выиграл в прошлом году. В доме этом наверху жила его мать. Низ, роскошно и оригинально убранный, был занят Долоховым. Самая большая комната нижнего этажа был кабинет Долохова, убранный от стен и до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием. Долохов в расстегнутом бешмете и с всклокоченными волосами лежал на низком турецком диване с большим белым янтарем трубки во рту и, лаская одной рукой бульдога, свернувшегося подле него на диване, разговаривал с <приезжим из Петербурга офицером.> Анатоль в расстегнутом мундире с остановившимися прекрасными глазами ходил взад и вперед по всем комнатам, проходя и через кабинет. Лицо Анатоля было озабочено и рассеянно. Проходя по кабинету, он, очевидно, не слышал и не видел Долохова с офицером.
Долохов говорил об игре.
— Разве можно так играть, — говорил он. — Так играть надо пятьдесят тысяч в кармане иметь, а то всегда в дураках останешься.
— Да ведь сорвал же Медынцев...
— Раз сорвал, а двадцать раз попадет, — говорил Долохов, — <нынче, завтра мне нельзя, а послезавтра <зови ко мне ужинать,> посмотрим.
— Отчего же его нет до сих пор? — сказал Анатоль, останавливаясь посереди комнаты.
< —Уж ты не хлопочи, если я взялся за дело. Через четверть часа Митька будет здесь и поп будет готов. Я тебе отвечаю за всё, — сказал Долохов.
— Одно,— сказал Анатоль, — я право думаю... — Он остановился, очевидно сообразив, что то, что ему нужно было сказать, нельзя было говорить при постороннем лице, и опять стал ходить
Долохов улыбнулся на него.
— Что это он так расстроен, — сказал Анатоль. Долохов не отвечал.
— Эй, Мишка! — крикнул он своему лакею, — приготовить, что я велел!
— Ну, прощай, так до послезавтра, — сказал офицер.
— Прощай. Я тебя не удерживаю, мне дело есть, — сказал Долохов.
— Послушай,— сказал Анатоль, садясь на коленки на диван перед Долоховым, как только ушел офицер.
— Это черт знает что такое. А? Никогда этого со мной не бывало. Ты посмотри. — Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. — Это черт знает что такое. А? Я боюсь, что-нибудь помешает. А? — Долохов засмеялся.
— Обвенчаем, как бог свят, вот и всё. Ничего и никто не помешает.
— Никто не помешает, — с счастливым и взволнованным лицом сказал Анатоль, посмотрел на Долохова, улыбнулся и, обеими руками взявшись за голову, ушел в темную комнату.
Лакей принес на подносе водку, запеканку, жареного рябчика, сыр и вино.
