Психопаты шутят. Антология черного юмора - [74]

Г-жа Волокитски решает объясниться с мужем начистоту. Развязка наступает с появлением г-на Бурдо, депутата Законодательного собрания: он не переставая чешет голову. Бурдо обвиняет во вшивости собственных избирателей, и все в конце концов устраивается как нельзя лучше. Название: «Парламентская республика».

Комедия характеров. Изабель Раздосадо клянется мужу в верности до гроба. После она вспоминает что нечто подобное уже обещала Жюлю, посыльному из принадлежащего семье магазина. Конфликт любви и долга причиняет ей невероятные страдания.

Тем временем ее супруг выставляет Жюля за порог. Это перевешивает чашу весов в пользу любви, и в финальной сцене мы видим Изабель за кассою в крупном магазине, куда Жюль сумел устроиться приказчиком. Название: «Изабель Раздосадо».

Историческая трагедия. Знаменитый романист Стендаль оказывается в центре заговора бонапартистов, который заканчивается героической смертью юной примадонны во время представления «Дон Жуана» в миланском Ла Скала. Поскольку Стендаль предусмотрительно укрылся за невыразительным псевдонимом, ему удается выйти сухим из воды.

По ходу действия — многолюдные шествия, в которых заняты исторические персонажи.

Опера. Буриданов осел колеблется между утолением голода и жажды. Валаамова ослица предсказывает ему скорую гибель. Появляется Золотой осел и уничтожает все его припасы. Тот тупой осел, что снял с себя Ослиную Шкуру, предстает образовавшемуся стаду во всей своей наготе. Проходя стороной, ослик Санчо Пансы решает похитить принцессу, чтобы доказать свою храбрость, но предатель Мело успевает предупредить дух Лафонтена. Он также объявляет о терзающей его ревности и колотит Золотого осла. С тем происходят всяческие метаморфозы. На белом коне въезжают принц и принцесса. Король отрекается в их пользу.

Патриотическая пьеса. Шведское правительство вчиняет Франции иск за нелегальное производство шведских спичек. В последнем акте на свет извлекаются останки некоего алхимика XIV века, который изобрел эти спички, покуда кис от скуки в Ля-Ферте-Гоше.

Комедия-водевиль.

Прекрасный гастроном Кричал своей соседке: «Зови меня в салон — Не мерзнуть же в беседке!»

Этого, милостивый государь, иному драматургу на всю жизнь хватит.

Мимолетные встречи

‹…› Углубить свои познания в литературе Сатурнаманталь смог, отправившись на поиски исчезнувшей Печальницы Балеринетки.

Однажды, бродя наугад по Парижу, он вдруг оказался на набережной Сены. В глубокой задумчивости он брел по мосту и вдруг чуть не налетел на г-на Франсуа Коппе. Расстроившись было, что тот недавно умер, Сатурнаманталь быстро одумался и рассудил, что беседовать с мертвецами еще никому не возбранялось, а потому от души порадовался встрече.

«Что ни говори, — убеждал себя Сатурнаманталь, — не каждый день встретишь таких прохожих, и мало того, прохожих, написавших „Прохожего“. Коппе — искуснейший и вдохновенный рифмоплет, никогда, меж тем, не позволявший себе воспарить над окружавшим его миром. Пожалуй, именно о рифмах я с ним и побеседую».

Певец «прохожих» покуривал черную сигарку. Одет он был в строгий черный костюм, лицо его также потемнело; он неловко прислонился к какому-то обтесанному камню, и по задумчивому виду поэта Сатурнаманталь догадался, что тот сочиняет стихи. Он подошел поближе и, поклонившись, проговорил:

— Что-то мрачно вы сегодня выглядите, дорогой мэтр.

Коппе вежливо ответствовал:

— Так ведь статуя-то из бронзы, отсюда и все неприятности. Вот, помнится,

Однажды, мимо проходя, мавр Сэм Мак Вей Пришел в неистовство, как увидал, что я его черней…

Метр, согласитесь, просто дивный; я, видите ли, шлифую отдельные рифмы… Вы заметили, как это двустишие радует глаз, как оно превосходно читается?

— Да, но произносится-то не Мак Вей, а «Мак Ви»: здесь то же сочетание гласных, что и в слове «Шекспир», например.

— Что ж, если вам так угодно, извольте, — уступил памятник:

Однажды, мимо проходя, мавр Сэм Мак Ви Воскликнул в ужасе: «Да это ж Дьявол! Боже избави…»

Надеюсь, сия утонченная строфа не вызовет у вас возражений — рифма здесь богата, как ни одна другая.

— Поистине, вы открываете мне глаза на природу стихотворчества, — воскликнул Сатурнаманталь. — Как же я счастлив, что повстречал вас, проходя мимо!

— Это последнее из моих свершений, — металлическим голосом отчеканил поэт. — А буквально на днях я сочинил другое стихотвореньице, и как раз под таким названием: «Прохожий»; некий господин прохаживается вдоль вагона, видит в одном из купе очаровательную юную особу и, вместо того, чтобы ехать, как предполагалось, в Брюссель, сходит с ней на голландской границе:

Как быстро эти дни летели в Розендэле, Но грезила она, он думал лишь о деле, Столь разные во всем, в великом, как и в малом… …И надо же, познали-таки наконец идеальную любовь.

Отметьте, как искусно зарифмованы две последние строчки, — продолжил поэт, — несмотря на диссонанс, нежно сталкивающий полнозвучность мужской рифмы с болезненным эхом женской.

— Дорогой мэтр, — начал я[28] благоговейным шепотом, — поведайте мне тайну свободного стиха…

— Да здравствует свобода! — возопила статуя.

Тюлень