Психопатология обыденной жизни - [35]

Когда случается уронить самого себя, оступиться, поскользнуться, – это тоже не всегда нужно толковать непременно как случайный дефект моторного акта. Двусмысленность самых этих выражений – оступиться, сделать ложный шаг – указывает уже на то, какой характер могут иметь скрытые фантазии, проявляющиеся в этой потере телесного равновесия. Я вспоминаю целый ряд легких нервных заболеваний у женщин и девушек, которые наступают после падения без травматических последствий и рассматриваются как травматическая истерия, вызванная испугом при падении. Я уже тогда вносил такую идею, что связь между событиями здесь противоположная: что само падение было как бы подстроено неврозом и служит выражением тех же бессознательных фантазий с сексуальным содержанием, которые скрываются за симптомами и являются их движущими силами. Не это ли подразумевает и пословица «Когда девица падает, то падает на спину»?

К числу ошибочных движений можно отнести также и тот случай, когда даешь нищему золотую монету вместо меди и серебра. Объяснение подобных случаев несложно: это жертвенные действия, предназначенные для того, чтобы умилостивить судьбу, отвратить бедствие и так далее. Если этот случай происходит с заботливой матерью или теткой и если непосредственно перед прогулкой, во время которой она проявила эту невольную щедрость, она высказывала опасения о здоровье ребенка, то можно не сомневаться насчет смысла этой якобы досадной случайности. Этим путем акты, совершаемые по ошибке, дают нам возможность исполнять все те благочестивые и суеверные обычаи, которые (в силу сопротивления, которое оказывает им наш неверующий разум) вынуждены бояться света сознания.

д) Положение о том, что случайные действия являются, в сущности, преднамеренными, вызовет меньше всего сомнений в области сексуальных проявлений, где граница между этими обеими категориями действительно стирается. Несколько лет тому назад я испытал на самом себе прекрасный пример того, как неловкое, на первый взгляд, движение может быть самым утонченным образом использовано для сексуальных целей. В одном близко знакомом мне доме я встретился с приехавшей туда в гости молодой девушкой; когда-то я был к ней не совсем равнодушен, и хотя я считал это делом давно минувшим, все же ее присутствие сделало меня веселым, разговорчивым и любезным. Я тогда уже задумался над тем, каким образом это случилось, ведь годом раньше я отнесся к этой же девушке с полным равнодушием. В это время в комнату вошел ее дядя, очень старый человек, и мы оба вскочили, чтобы принести ему стоявший в углу стул. Она была быстрее меня и, вероятно, ближе к цели, – схватила кресло первая и понесла, держа его перед собою спинкой назад и положив обе руки на ручки кресла. Так как я подошел позже и все же не оставил намерения отнести кресло, то оказался вдруг вплотную позади нее и охватил ее сзади наперед руками так, что на мгновение они сошлись впереди, у ее бедер. Конечно, я прекратил это положение столь же быстро, как оно создалось. По-видимому, никто и не заметил, как ловко я использовал это неловкое движение.

Не раз мне доводилось убедиться и в том, что те досадные неловкие движения, которые делаешь, когда хочешь на улице уступить дорогу и в течение нескольких секунд мечешься то вправо, то влево, но всегда в том же направлении, что и идущий навстречу, пока, наконец, не останавливаются оба, – что и в этих движениях, которыми «заступаешь дорогу», повторяются непристойные, вызывающие действия ранних лет, а под маской неловкости преследуются сексуальные цели.

«Мы привыкли сваливать все неевропейское, экзотическое, в одну кучу»

Из психоанализов, производимых мной над невротиками, я знаю, что так называемая наивность молодых людей и детей часто бывает лишь этакой маской, – для того чтобы иметь возможность без стеснения говорить или делать неприличные вещи.

Совершенно аналогичные наблюдения над самим собой сообщает доктор Штекель: «Я вошел в дом и подал хозяйке руку. Удивительным образом я при этом развязал шарф, стягивавший ее свободное утреннее платье. Я не знал за собой никакого нечестного намерения, но все же совершил это неловкое движение с ловкостью карманника».

е) Эффект, создающийся в результате ошибочных действий нормальных людей, носит обыкновенно безобидный характер. Тем больший интерес вызывает вопрос, можно ли в каком-нибудь отношении распространить наш взгляд на такие случаи ошибочных действий, которые имеют более важное значение и сопровождаются серьезными последствиями, как, например, ошибки врача или аптекаря.

Так как мне очень редко случается оказывать врачебную помощь, то я могу привести лишь один пример из собственной практики.

У одной очень старой дамы, которую я в течение ряда лет посещал ежедневно дважды в день, моя медицинская деятельность ограничивалась утром двумя актами: я капал ей в глаза несколько капель глазной воды и делал вспрыскивание морфия. Для этого всегда стояли наготове две бутылочки: синяя – для глазных капель и белая – с раствором морфина. Во время обоих актов мои мысли обычно заняты чем-либо другим. Я проделывал эти действия столько раз, что мое внимание чувствовало себя свободным. Однажды утром я заметил, что мой автомат сработал неправильно. Пипетка вместо синей бутылки погрузилась в белую и накапала в глаза не глазные капли, а морфин. Я сильно испугался, но затем рассудил, что несколько капель двухпроцентного раствора морфина не могут повредить конъюнктивальному мешку