Психология женского насилия. Преступление против тела - [15]

У нее было два младших брата, которые, несмотря ни на что, продолжали проживать дома с матерью.

Сама мать Кейт имела проблемы с обучаемостью и страдала от депрессии примерно с двадцатилетнего возраста. Первый депрессивный эпизод произошел у нее, когда Кейт было три недели от роду. О том, подвергалась ли она сексуальному насилию в раннем детстве, Кейт вспомнить не могла, но, когда ей было 14, она подверглась серьезному нападению непристойного характера со стороны незнакомца. Она была готова дать показания против напавшего на нее человека, но он умер прежде, чем дело дошло до суда.

Кейт производила впечатление очень травмированного человека; она была эмоционально, физически и сексуально повреждена настолько, что не верила, что что-то хорошее или живое могло в ней выжить. Она боялась того, что было внутри нее, но этот страх вступал в конфликт с непреодолимым желанием выносить свою беременность и стать матерью, хотя у нее, похоже, не было реального понимания, что именно подразумевает под собой подобный опыт.

Кейт ярко описала свое чувство растерянности и страха, которое она испытала во время первой беременности. «Я не знала, что у меня внутри», — объясняла она, продолжая рассказывать, как она при помощи спиц и других острых предметов пыталась на 18-недельном сроке избавиться от нерожденного ребенка. В конечном итоге на 36-й неделе она родила девочку. Во время своей первой беременности она часто попадала в неприятные ситуации, и в медицинских отчетах о ней много красноречивых записей, например, «поступившая пациентка — молодая женщина, кричащая, чтобы из нее вынули ребенка». На протяжении всей беременности она переживала ужас, испытывая четкое ощущение вторжения. На протяжении всей беременности она видела яркие образы чудовищного существа, растущего внутри нее, задавалась вопросом, был ли ребенок в полной мере человеком, и отчаянно хотела, чтобы он поскорее родился, дабы убедиться, что это действительно человеческое дитя.

После рождения дочери и последующих многократных неудачных и ожесточенных попыток побудить себя заботиться о ней Кейт столкнулась с тем, что ей становилось все труднее справляться с потребностями малышки. Когда ребенку было девять дней, Кейт встряхнула и отбросила ее, находя невыносимым слышать ее плач, который она не могла остановить и который явился мощным толчком к пробуждению ее собственных воспоминаний о депривации. Ее нападение на ребенка вновь привлекло к ней внимание социальных служб — на этот раз уже как к матери, ведь она сама только недавно вышла из-под наблюдения опеки. Кейт отметила, что испытала чувство облегчения, когда служба опеки возбудила дело по вопросу ее ухода за новорожденным ребенком, поскольку она осознавала, что не способна справиться с материнством. В этом смысле испытанное Кейт чувство облегчения и ее желание защитить дочь от тех страданий, которые она сама перенесла в детстве, являли собой здоровый и защищающий ребенка аспект ее материнских способностей. Хотя иногда на уровне разума Кейт и осознавала свою потенциальную способность нанести вред дочери, на каком-то другом уровне она могла отрицать свою способность убить и чувствовала себя ограбленной и разъяренной от потери возможности заботиться о своем ребенке. Это явно показывало, как отчаянно Кейт хотела, чтобы кто-то полюбил ее, надеясь, что ребенок удовлетворит эту потребность.

После нападения на малышку ребенка у Кейт изъяли, но вскоре, примерно через пять месяцев после рождения первого ребенка, она забеременела вторым. Мне казалось, что Кейт совершенно не осознавала того факта, что ее считали серьезным фактором риска для ребенка, находящегося на ее попечении, и думала, что встречается со мной для того, чтобы получить «некоторые советы о том, как ухаживать за двумя младенцами». Хотя я неоднократно четко объясняла ей мою роль в сложившейся ситуации, заключающуюся в том, что я должна была подготовить отчет с экспертной оценкой для суда, Кейт, казалось, не понимала этого. Она относилась ко мне с высокой степенью доверия и надежды, что было одновременно трогательным и удручающим. Экспертиза показала, что Кейт, судя по всему, не обладала способностью понимать и удовлетворять потребности своих детей, кроме того, согласно результатам официального тестирования когнитивных способностей, проведенного моим коллегой, у нее были значительные трудности с обучаемостью. Риск, которому Кейт могла подвергнуть своего ребенка в виде пренебрежения его потребностями или нанесения ему физической травмы, был весьма значительным. Таким образом, было выявлено, что единственной надеждой на возвращение дочери Кейт под ее опеку будет получение ими совместной поддержки со стороны опытной приемной матери, которая сможет дать Кейт пример заботы и контейнирования. Подобная попытка уже имела место, когда Алане было три недели, однако решение о приемной семье было отменено по причине крайней зависти Кейт к тому вниманию, которое приемная мать оказывала ее ребенку. Эта зависть была для Кейт непереносимой — она сама жаждала такой материнской заботы к себе. Низкий уровень самооценки Кейт приводил к тому, что, сталкиваясь с критикой, она чувствовала себя настолько опустошенной, что даже малейшие подсказки о том, как ей улучшить свою чувствительность к потребностям малышки, приводили ее в ярость.