Психология убийства - [30]

К террору прибегают не только более слабые, но и менее цивилизованные люди, что должно быть оценкой их нравственности, их приобщенности к культуре, общечеловеческим ценностям. Это относится не только к национальным террористам, но и к тем, кто совершает подобные акты в самых цивилизованных странах. Само террористическое убийство, как правило, является посягательством не против конкретной личности, а против самой жизни, против тех, кто вызывает злобу и ненависть только лишь потому, что выступает символом, олицетворением иных отношений и иной культуры, субъективно воспринимаемой в качестве постоянно враждебной и угрожающей. В национальных и религиозных конфликтах, порождающих терроризм, его субъекты и объекты часто выступают на разных уровнях культуры, но способны меняться местами.

Характер терроризма в целом, как и смысл отдельных террористических актов определяется не только сегодняшними социально-политическими, национальными и иными реалиями и противоречиями: он уходит своими корнями в глубь человеческой истории, в самые древние, даже первобытные времена, в дорелигиозные и религиозные представления, определяется мироощущением человека, его отношением к обществу и самому себе, его вечным и бесплодным поиском защиты и справедливости. Наряду с социальными факторами, детерминирующими террористические проявления, особого внимания заслуживают психологические аспекты проблемы. Это необходимо для объяснения не только конкретного террористического акта и его причин, но и всего явления терроризма в целом. Знание психологии терроризма позволяет также понять, от кого можно ожидать соответствующих действий, что представляет собой террорист как личность, как предупреждать и расследовать преступления, связанные с террором, как наказывать виновных.

Основу психологического познания терроризма составляет анализ мотивов этого преступления. Имеются в виду, конечно же, не внешне видимые причины поведения отдельных лиц, совершающих террористические акты, а собственно мотивы — как смысл, субъективное значение такого поведения. Главный вопрос, возникающий здесь, видится в следующем: в чем выигрыш, в первую очередь психологический, от совершения соответствующих действий для самого виновного, в том числе в тех случаях, когда он действует за материальное вознаграждение. Последнее обстоятельство выделено в связи с тем, что корыстные стимулы лишь внешне выглядят единственными мотивами, а под ними, в глубине, на бессознательном уровне, функционируют еще и другие, не менее мощные побуждения, которые достаточно часто являются ведущими мотивами. Следовательно, мотив — это не то, что лежит на поверхности, не то, чем его объясняет сам преступник, и не то, разумеется, что указано в приговоре.

Можно исходить из того, что мотивом террористического акта выступает самоутверждение или утверждение себя в ближайшей среде, прежде всего в референтных группах, в числе которых может быть такая большая, как нация.

Можно предположить также, что террористами движет некая всепоглощающая, фанатичная идея, которой они безмерно преданы, например, коренной перестройки общества и даже всего мира или "спасения" своей нации. Еще одна гипотеза заключается в том, что терроризм диктуется потребностью получения значительных выгод для своей социальной, особенно национальной, группы или для себя лично. Такая выгода может носить и чисто денежный характер.

Между тем высказанные предположения относительно стимуляции терроризма, в том числе за плату неизбежно вызывают весьма важный вопрос: почему для достижения своей цели террорист избирает смерть, уничтожение и устрашение, а не какой-нибудь иной способ, включая и вполне законный? Например, задачи перестройки общества, равно и получение выгод для своей нации, можно решать путем вполне легальной политической борьбы. Фанатизм толкает человека в неистовую религиозность или мистику, но без взрывов бомб. Деньги тоже могут быть получены без учинения преступных действий, например путем коммерции, что тем более верно, что в терроризме часто участвуют и достаточно обеспеченные люди. Стало быть, возникает необходимость найти главное или даже единственное, что порождает только терроризм или иные действия, весьма сходные с ним по своей природе и основным характеристикам, подчас сходные до того, что их трудно отделить от него — я имею в виду и правовую квалификацию. Одна из задач науки о человеке как раз и заключается в поиске того уникального мотива, который порождает именно данное поведение.

Я полагаю, что таким мотивом выступает влечение отдельных людей к смерти, к уничтожению, столь же сильное, как и влечение к жизни. Иного и не может быть, поскольку влечение к смерти в известном смысле адекватно влечению к жизни, а у конкретного человека они могут наличествовать оба как амбивалентные тенденции. Влечение к смерти (некрофилия) объединяет значительную группу людей, которые решают свои главные проблемы, сея смерть, к ней прибегая или максимально приближаясь.

Террорист делает смерть своим фетишем, тем более что сам террористический акт должен внушать страх, даже ужас. Здесь угроза смерти и разрушения, вполне возможных в будущем, надстраивается над уже сложившимся страхом смерти, образуя пирамиду, которая должна устрашить вдвойне. Конечно, страсть к кровавому насилию присуща не одним террористам, но и наемным убийцам, военным наемникам, сексуальным маньякам-убийцам, всем тем, кто лишает жизни другого не "случайно", под сильным давлением обстоятельств, не в неистовстве или в состоянии эмоционального потрясения, не единожды, а постоянно и постепенно, начиная с мелких актов насилия, кто уничтожая, именно в этот момент живет наиболее полной жизнью. Очень важно подчеркнуть, что данный мотив, как большинство других, существует на бессознательном уровне и крайне редко осознается действующим субъектом. Он является ведущим, что не исключает наличия других, дополнительных, мотивов, например корыстных.