Психология социального отчуждения - [5]
Во всяком случае, если о нравах рабовладельческого общества в далеком прошлом можно только гадать, то в нашей новейшей истории соединение частной собственности с крепостным правом в реформах, начатых Петром I, тотчас привело к самой беззастенчивой торговле людьми. Так что, если это невозможно доказать, но допустимо полагать – историки средневековья, не смевшие давать советы владыкам от своего имени, маскировали свои идеи оберткой прошлого (на наших глазах писатели и режиссеры описывают Византию, где ошибки правителей, имевшие драматические последствия, очень похожи на современную политику наших российских властей).
Дальнейший ход событий, если на них смотреть через призму естественных свойств и качеств личности, представляется как овладение европейцами навыками свободного нравственного выбора в повседневной жизни обычным человеком. Преодоление страха свободы давалось нелегко. С одной стороны, неумелое раскрепощение сопровождалось падением нравов и стремлением консерваторов (республиканцев) насаждать добродетели декретами. «Уже я вижу тот грядущий час, / которого недолго дожидаться, / когда с амвона огласят указ, / чтоб воспретить бесстыжим флорентийкам / разгуливать с сосцами напоказ», – говорит один из персонажей Данте. С другой – демократическая ориентация системы хотя и вселяла веру в торжество закона (хозяин мельницы отсудил свое право на нее у Фридриха Великого, которому она заслоняла виды из окна), произвол и коррупция «избранников народа» основательно угнетали население. Тем не менее, прогресс шел своим порядком, и семья из лидеров в троице «Среда – Семья – Система» постепенно отходила на вторые роли, уступая место системе. Человек перестал бояться остаться один на один с обществом и государством (созрел как личность для товарно-денежных отношений) и начал полагаться на свою рабочую силу как основной источник благополучия. «Ледяная вода эгоистических расчетов» (по К. Марксу) смыла «застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения вместе с сопутствующими им веками освященными представлениями и воззрениями», включая «священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма», превратив представителей таких почитаемых профессий, как юристы, врачи, ученые в обыкновенных наемников капитала. «Все устоявшееся исчезает, все священное оскверняется, с пролетариев стирается всякий национальный характер».
Естественно, потребовалось время (около ста лет), пока «дешевые товары – эта тяжелая артиллерия буржуазии, которой она сметает все китайские стены» устаревших традиций, не привели к социальной глобализации, подтвердив прогноз, сделанный в середине XIX века.
«Условия существования, при которых человек имеет отношения с полным набором качеств нескольких людей, меняется на взаимодействие с личностными модулями многих»[5]. Человек остается один на один с обществом и государством, демонстративно пренебрегая защитным панцирем общинных (клановых) и семейных традиций, считая их слишком обременительными. Отсутствие страха (как говорили предки) «социальной обнаженности» означает, что современный уклад жизни определяет система с присущими для нее правовыми институтами. Саму по себе систему отличает ряд свойств:
♦ личные качества руководителя не имеют значения для социального статуса;
♦ власть не выходит за формально установленные рамки;
♦ авторитет человека зависит от его компетентности;
♦ участники системы взаимозаменяемы;
♦ социальная защита свободна от филантропии;
♦ в качестве карательной меры используется наказание.
Естественно, в системно ориентированном обществе, где то, что разрешено – разрешено всем, а то, что запрещено – тоже всем, человек равно как свободен, так и беззащитен («как колодник, вытолкнутый в степь», по определению А. Герцена). Однако потенциал личной инициативы («социальный капитал» по определению Ф. Фукуямы) оказался мощной силой. Пока что она (эта сила) еще не очень хорошо исследована. Исторический опыт недостаточен (в отличие от среды и семьи с их многовековым опытом). Привнесенная ей глобализация информационного, культурного и экономического пространства лишь осмысляется в ее хороших и дурных последствиях, тем более, что мы наблюдаем происходящее со стороны. У нас иной исторический опыт.
История Европы двигалась соответственно естественной природе личностного онтогенеза, приноравливая к личности уклад жизни, история нашего отечества выглядит как упорное стремление уклониться от необходимости учитывать личность в качестве ориентира социальной политики. Мы оказываемся все время в роли Обломова, которого пытаются столкнуть с привычного места обитания, но оно устраивает его таким, как есть. Иногда власти и народ подыгрывали Западу, перенимая у него кое-что, частично, не в полной мере и ненадолго (все-таки культура, наука, промышленность там развиваются лучше нашего), но по большей части просили оставить нас в покое, а если кто-то хотел насильственно приобщить к тем ценностям – упирались всем миром, не считаясь с жертвами.
Должно быть, мы так и продолжали бы жить (коли природные ресурсы дают достаточный «естественный продукт» в полном объеме), сохраняя дистанцию, позволяющую брать у них достижения, не затрагивающие нравов, но случилось непредвиденное. Наш народ, отличительным свойством которого (по замечанию А. Герцена) является склонность принимать возможное за действительное, решил одним махом отменить все проблемы сложно устроенного социального пространства, осваивать которое не было ни сил, ни желания, и, обойдясь без семьи, сразу шагнуть в систему.
Почему один ребенок замыкается в себе, другой становится клоуном, третий – агрессивным? Такое поведение мы наблюдаем у детей как в дошкольном, так и в школьном, а чаще в подростковом возрасте. Эти дети вызывают массу беспокойства у воспитателей, учителей, родителей, они мешают воспитательному и образовательному процессу. Неправильная реакция взрослых приводит к тому, что дети с неординарным поведением становятся изгоями сначала в детском саду, школе, а затем и в обществе. Что необходимо предпринять, чтобы не ущемить их личностные особенности? Как помочь им найти свое место в жизни? Важно установить причину такого поведения, раскрыть характер и способности ребенка.
В юридической практике судья часто оказывается в роли арбитра в спорах по специальным вопросам. Для принятия объективных решений, верной оценки той или иной сложной ситуации юристу иногда требуется привлечение к практической работе психолога и психиатра. Данное учебное пособие готовит будущих правоведов, которым в реальной жизни придётся столкнуться с множеством ситуаций, требующих нового уровня профессиональной компетенции, а также знаний психологии и психиатрии. Книга адресована студентам юридических вузов, психологам, а также специалистам, деятельность которых связана с юриспруденцией.
«Среди кровавыхъ смутъ, въ тѣ тягостные годыЗаката грустнаго величья и свободыНарода Римскаго, когда со всѣхъ сторонъПорокъ нахлынулъ къ намъ и онѣмѣлъ законъ,И поблѣднѣла власть, и зданья вѣковагоПодъ тяжестію зла шатнулася основа,И свѣточь истины, средь бурь гражданскихъ бѣдъ,Уныло догоралъ – родился я на свѣтъ»Произведение дается в дореформенном алфавите.
«Театр представляет что-то очень странное – залу не залу, манеж не манеж, может быть, какой-нибудь „Олимпийский цирк“, но некоторые из зрителей полагают, что это гладиаторский цирк; а иные, пожалуй, подумают, что это – место для рыцарских турниров. К сожалению, зрители только видят внутренность здания: ибо не в средствах декоратора показать в одно и то же время и внутреннюю и наружную часть здания. Но если б зрители увидали фасад предлагаемого здания, им бы было очень приятно. Они бы увидали величественное и мрачное строение с надписью золотыми словами по голубому полю: „…сская литература, вход со двора“…».
В наше нелегкое время без экономии не обойтись. Однако не каждому, однажды решившему заняться этой сложной житейской наукой, под силу освоить ее. Экономия - это искусство, строящееся по определенным законам и формулам. Знать эти законы - половина успеха, а неукоснительно им следовать - вторая и определяющая.Книга рассчитана на массового читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
У тебя, конечно, сразу возникнет вопрос: ну какие могут быть неудачи у стервы? И какая от них может быть польза? Ведь стерва должна побеждать любые обстоятельства. Этого никто и не отрицает. Но кому дано определить заранее, в чем заключается победа, а в чем поражение? Только подлинная стерва способна превратить "метод ошибок" в "метод проб". Она умеет "правильно ориентироваться на местности", безошибочно выбирает необходимую тактику поведения и отношения к тому, что с ней происходит, быстро восстанавливается после неприятностей и никогда не теряет присутствия духа.
Исследовательский очерк профессора медицины, автора многих научных трудов по психиатрии П.И. Ковалевского анализирует наследственность, анатомо-физиологические и психические характеристики императора Павла I. Художественность, тонкая историческая наблюдательность и глубина научных обобщений делают эту работу интересной для самого широкого круга читателей.
Хрестоматия содержит работы отечественных и зарубежных авторов, отражающие основные направления исследований значения измененных состояний сознания для культуры и общества, их роли в происхождении и развитии человеческого разума, культурно–исторической обусловленности содержания, функций и характеристик данных состояний.Издание адресовано психологам и студентам, изучающим психологию, культурологам, этнографам, философам, социологам, медикам (особенно наркологам и психиатрам), историкам, религиоведам, а также широкому кругу читателей, интересующихся проблематикой измененных состояний сознания.
Современное буржуазное общество — общество вымыслов, легенд и рекламной лжи, оно способно превратить в идеологически выгодный ему миф практически любой факт. Однако проникновение в глубь такой легенды открывает ее совершенно иной характер, нежели нам пытаются показать. Есть такой миф созданный многоформенной пропагандой капитала, миф сексуальной свободы в нашем обществе. Этот миф до того циничен, что мне просто давно не терпится с ним покончить. Ведь мифы существуют не только для того, чтобы питать культы, но и чтобы их ниспровергать.