Психология религии - [21]

Богомаз

Он по дорогам пошатался вдоволь

Среди крестьянских стонущих телег.

Стыдливые, краснеющие вдовы

Его к себе пускали на ночлег.

И, накормив наваристыми щами,

Кисеты доставали с табаком:

Кури, кури — радушно угощали —

Пускай в избе запахнет мужиком.

Они постели не спеша стелили,

Перед божницей каялись в грехе,

Избавить, от соблазна их просили,

И засыпали на его руке.

А по утрам он снова в церкви новой,

Накинув ремешок на волоса,

Вдыхая полной грудью дух сосновый,

Привычно поднимался на леса.

И вот под кистью сочной, как малина,

Дышали губы алые в упор,

И дева, непорочная Мария

По-вдовьи робко опускала взор.

И даже мудрый праведник Никола,

Сложив в благословении персты,

Прищурившийся, дерзкий и веселый,

Смотрел с семиаршинной высоты…

И грузный поп, промыть велевший окна,

Вдруг враз терял размеренность шагов:

На стенах храма узнавал он, охнув,

В святых — знакомых баб и мужиков.

Поэт Геннадий Серебряков в этих стихах, так же как и Всеволод Рождественский, показывает, как повседневные, житейские влияния закономерно, психологически верно отражались в творчестве художника, создающего религиозное произведение.

Слияние в произведениях религиозного искусства реального и религиозного проявлялось со времен скальных магических рисунков первобытного человека, в которых он изображал раненого зверя, ожидая, что «так и будет», и веря, что рисунок поможет этому. Многим позже эту закономерность отметил фанатичный итальянский религиозный реформатор Савонарола.

— Вы наряжаете богоматерь, как ваших куртизанок, и придаете ей черты ваших возлюбленных, — гневно упрекал он великих художников эпохи Возрождения, его современников.

И он не ошибся. Религиозный Рафаэль, прежде чем создать свою замечательную икону «Сикстинскую мадонну», сделал с натуры большое число женских портретов — этюдов, черты которых повторены в мадонне. Рембрандт писал свою мадонну с нидерландской крестьянки. Андрей Рублев в своих иконах показал гуманизм и обаяние русского человека.

А когда И.Н. Крамского, выставившего свою картину «Христос в пустыне», спросили, кого он на ней изобразил, он ответил:

— Это не Христос. То есть не знаю, кто это, это выражение моих личных мыслей.

В последних пяти словах, которые мог бы сказать каждый настоящий художник, создавший произведение на религиозную тему, разгадка соотношения психологии религии и психологии искусства. Художник — живая личность. И эту личность нельзя разрывать и говорить: вот здесь Рублев религиозный человек, а вот здесь он реалист. В творчестве религиозных мастеров искусства всегда сложно переплетались и религиозная психология, и психология искусства. Но и в том и в другом случае корни искусства были в земном. При этом одним, как Боттичелли, религия мешала, другим — как Рафаэлю, она не мешала, а третьим — как Рублеву — даже помогала.

Миф о душе.

— Уже с того весьма отдаленного времени, когда люди, еще не имея никакого понятия о строении своего тела и не умея объяснить сновидений, пришли к тому представлению, что их мышление и ощущения, не есть деятельность их тела, а какого-то особого начала — души, обитающей в этом теле и покидающей его при смерти, — уже с этого времени они должны были задумываться об отношении этой души к внешнему миру. Если она в момент смерти отделяется от тела и продолжает жить, то нет никакого повода придумывать для нее еще какую-то особую смерть. Так возникло представление о ее бессмертии…

В этих словах Энгельс кратко и четко объяснил происхождение мифа о бессмертии души, мифа, который в той или иной «редакции» является составной частью почти всех религий.

А индейцы племени дакота наделили человека четырьмя душами, причем когда человека убивают, то первая душа остается у тела, вторая уходит в селение, третья витает в воздухе и только четвертая удаляется в страну душ.

Разум всегда протестовал против смерти человека, еще недавно полного сил. У всех народов есть легенды о воскрешении из мертвых с помощью «живой и мертвой воды», волшебных снадобий или «святого слова». Миф о бессмертной душе давал иллюзию бессмертия. Отсюда же родилась и вера в привидения.

Спор о душе.

Кого только не сводит случай в дороге и о чем только не говорят попутчики! Я, тогда еще молодой врач, но уже не один год занимавшийся психологией, ехал на Дальний Восток в купе со священником, старым врачом и философом.

Всю дорогу священник и мой коллега спорили о душе. Священник (а это был эрудированный богослов), не разделяющий понятия духа и души, упрекал Аристотеля, впервые разделившего их, в непоследовательности. Священник защищал наличие двух начал — божественной души и материального тела, причем, как идеалист, душу он считал первичной, а тело — только органом, функцией души. Как служитель религии, он доказывал бессмертие души, аргументируя свои высказывания не только цитатами «отцов церкви», но и философов-идеалистов, начиная от Платона и Гегеля и кончая современными буржуазными.

Врач защищал Аристотеля, доказывая, что его трактат «О душе», по существу, явился первым сочинением по психологии. Он называл душу «невестой без места», так же по памяти приводя цитаты, показывающие, что древние философы помещали душу сначала в кровь, потом в грудь, наконец, в голову.