Психология недоверия - [12]

Феллон считает, что помимо внутриутробного периода, который, как нам известно, имеет огромное значение для развития эпигенетических маркеров вашего генома — то есть паттернов метилирования, определяющих, каким конкретно образом будут выражены ваши гены, — в формировании психопатического профиля важнейшую роль играют первые три года жизни. В этот период у ребенка естественным образом развивается так называемый комплекс адаптивных форм поведения: способность справляться со страхом, улыбаться, реагировать на окружающих. Но иногда этот процесс проходит с нарушениями, причиной которых обыкновенно становится стресс. Одно-единственное травмирующее событие или постоянное пребывание в неблагоприятной атмосфере дома или в школе может теоретически помешать нормальному развитию и сделать более выраженными психопатические черты, к которым вы генетически предрасположены. Возможно, именно это произошло с Демарой после внезапного разорения семьи и вынужденного выселения из дома его детства. Однако при отсутствии подобных факторов человек, имевший все шансы стать мошенником, сделался уважаемым специалистом-нейробиологом.

Для большинства людей, чтобы перейти от законопослушности к мошенничеству, должны совпасть три условия: мотивация (то есть ваша внутренняя предрасположенность, опирающаяся на элементы психопатии, нарциссизма и макиавеллизма), удобная возможность и благовидное обоснование. Так, если речь идет о корпоративных аферах, лишь немногие решаются на мошенничество при отсутствии подходящих условий. Согласно одному исследованию, около трети нарушителей не просто готовы выйти за рамки закона (предрасположенность), они активно стремятся оказаться в агрессивной бизнес-среде (возможность) и чувствуют, что должны как-то проявить себя (обоснование). В этой ситуации сложившиеся нормы корпоративной культуры сталкиваются с личной готовностью действовать в обход правил и возможностью оправдать такое поведение насущной необходимостью.

Мошенник появляется, когда предрасположенность соединяется с возможностью. По некоторым источникам, это одна из причин, почему торговля внутренней информацией — случаи, когда бизнесмены превращаются в мошенников, — широко процветала в печально известном хедж-фонде Стивена Коэна SAC Capital Advisors практически со дня его основания. «Вы убеждаете себя, что не делаете ничего плохого, ведь все вокруг стараются получить преимущество, — рассказывал мне однажды за ланчем источник, близкий к фонду. — И маловероятно, что вас на этом поймают, иначе кто-нибудь уже давно попался бы». В SAC, продолжал он, ни разу не было такого, чтобы люди, стоявшие во главе компании, говорили простыми, понятными даже третьекласснику словами: «Не нарушайте закон. Не обманывайте и не воруйте — мы здесь этим не занимаемся». Возьмите обвинение, предъявленное самому хедж-фонду. «Ходили слухи, будто один предполагаемый сотрудник занимался продажей внутренней информации на предыдущем месте работы. Он был уволен оттуда после жалобы специалиста по внутреннему контролю. Потрясающе, но он снова принялся за старое буквально через пару недель после того, как оказался на новом месте».

Материалы исследований могли бы предсказать подобный исход. В ходе одного эксперимента было установлено, что этическая структура организации, в которой работают маркетеры, во многом определяет, будут ли эти люди, обладающие навыками, близкими к мошенническим (в частности, макиавеллианским складом характера), прислушиваться к своим наклонностям. Тот, кто работал в организациях с четкой корпоративной этикой и достаточно жесткой структурой, не дававшей возможности руководствоваться в принятии решений собственными прихотями, значительно реже прибегал к мошенническим по сути приемам, чем тот, кто работал в организациях с гибкой структурой и менее выраженным этическим вектором.

Поведенческие нормы компании, культуры или окружения — представления о приемлемом или неприемлемом поведении — должны сообщаться ясно и недвусмысленно. Когда этого не происходит, для людей, балансирующих на грани мошенничества, становится слишком легко сделать следующий шаг. «Это звучит избито и банально, — говорит Прит Бхарара, государственный адвокат из Южного округа Нью-Йорка, завоевавший репутацию непримиримого борца с мошенничеством, — но это правда. Тон, который задается наверху, действительно очень важен». Есть крайние случаи, когда люди сами создают для себя возможности: они будут мостить обманом свой жизненный путь, в какие бы условия вы их ни поставили, — но для значительного процента склонного к мошенничеству населения обстановка очень важна. Тот же трейдер, который совершил некую аферу в фонде, где на это принято смотреть сквозь пальцы, в другом месте может проявить себя как глубоко порядочный человек.

Нам не все равно, что о нас думают, и если мы считаем, что большинство отнесется к нашим действиям неодобрительно, у нас будет меньше искушения отступить от нормы. Здесь действует не столько принцип «все побежали, и я побежал», сколько «береженого Бог бережет».

Подобная модель поведения в целом довольно распространена. Частная компания USIS занималась проверкой биографий и резюме потенциальных сотрудников — в основном по заказу спецслужб — и выполняла почти две трети общего числа заказов в этой области. Ее упадок начался с того, что были вскрыты факты некачественных проверок. Вскоре выяснилось, что на самом деле их намного больше, но поначалу все же казалось, что более чем полторы тысячи сфальсифицированных отчетов — дело рук одного профессионально нечистоплотного работника. Что ж, и на здоровом дереве может появиться гнилое яблоко. Однако в январе 2014 года стало ясно, что это было не просто гнилое яблоко. Судебное разбирательство Департамента юстиции выявило, что вскрывшийся скандал был лишь вершиной айсберга: в 2008–2014 годах компания сфальсифицировала более полумиллиона биографических проверок. (На фоне такого размаха история Демары, принятого по фальшивым документам на канадский военный корабль, кажется пустяком.) Проблема была не в одном гнилом яблоке. Проблема была в самом дереве, на котором росли такие яблоки.