Психология греха - [76]

 - Что я наделала, - почувствовав огромную вину, навалившуюся ей на плечи, прошептала Виктория. Она не замечала, как теряет самообладание. – Я ведь знала, что у тебя на уме. Я могла тебя остановить, хотела... Что мне мешало?

 Пианино продолжало заставлять вздрагивать после каждого нажатия клавиш. Виктория, замолчав, с ужасом заметила, что тело Рады начало поворачиваться. Женщина хотела убежать, но она не могла шевельнуться. Музыкант повернулась к ней передом, и Виктория увидела лицо, которое совершенно не хотела видеть. Скошенная набок голова. Бледное лицо. И глаза. Холодные, отчуждённые. В них ничего нельзя было увидеть. Только ощущать, что они смотрят сквозь тебя, прокрадываясь прямо в душу. Взгляд мёртвой девушки был устремлён прямо на Викторию. Виктория закричала. Это было последней каплей, после которой рассудок снова помутнел, отдавая контроль над телом смятению.

 Охваченная страхом смерти Виктория кинулась вон из комнаты, где пианино продолжало играть само собой, а повешенная девушка – следить за входящими чужими. Виктория бежала вниз, к выходу,забыв обо всём на свете, в том числе и об ожидающих её монстров. Но причин для волненя не было: психиатр выбежала на совершенно пустую улицу. Мало того, организм, поглотивший город, тоже исчез. Но небо совершенно отличалось от привычного синего. Преоблала два цвета – фиолетовый и жёлтый, причём они не переходили плавно друг в друга, а просто накрывались один на другой.

 Не избежали изменения и улицы. Окружение исказилось. Дома вытянулись до неузнаваемости, доходя чуть ли не до неба утончающимися трубочками. Такое выбило бы из колеи даже самого устойчивого и здравомыслящего человека, но Виктория не замечала ничего вокруг себя. Перед ней стояла только одна задача – бежать. Режущие слух крики пианино не утихали, а летели следом за женщиной.

 Город пролетал перед глазами. Сохранить какое-либо чувство реальности уже превратилось в невозможную задачу. Слишком другим выглядел Торлин, противоречащий всем законам физики и здравому рассудку. Одинокая женщина без особой на то причины бежала по этому давящему на мозг городу, и время от времени спонтанно сворачивала, чтобы сменить улицу. Женщина бежала, не замечая перед собой ничего: ни полуобрушенного виадука, висевшего над её головой, ни мёртвого человека, мимо которого пробежала. Им был никто иной, как Люк Инвидиер, которого на глазах у женщины огромная сухая и костлявая рука, в существовании которой женщина сильно сомневалась, унесла в пропасть. Женщина продолжала бежать, оставив тело позади. 

 Викотория так бы никогда и не остановилась, если бы вдруг впереди не заметила движущуюся точку. Это немного привело её в чувство. Виктория осмотрелась и ей захотелось кричать. Жестокая судьба завела её туда, где всё началось. С одного боку вместо домов высился огромный искажённый забор из сетки-рабицы. За ним земля поднималась в гору, хотя раньше за забором виднелась огромная ровная территория. Но зато теперь Виктория увидела огромную пропасть, которую не заметила ранее, недалеко от дороги, ведущей в полицейский участок. Оттуда, женщина готова была поклясться, веяло злом. Однажды угодив туда, назад уже не выбраться. Многих поглотила тьма пропасти...

 Рёв движущейся точки заставил Викторию позабыть о пропасти. Она перевела взгляд на источник звук. Повреждённая машина Гордона стояла так, как была оставлена, только рядом с ней кто-то очень медленно, видимо, с огромным трудом, полз. Виктория осторожно подошла ближе.

 - Мама! – проговорила движущаяся точка, которая оказалась Гордоном, одним звуком. После удара он уже не мог говорить членораздельно и очень сильно слышался дефект речи. Удивительно, что он вообще ещё остался жив.

 - Мама, мама! – снова повторил он и энергично пополз по направлению к Виктории. Увидев его глаза, Виктория поняла, в чём дело. Они были абсолютно пустыми и не выказывали никакой искорки разума. Гордон Супербе умер при ударе кувалдой по голове. Но душа оказалась запертой в теле. То, что подползало к Виктории, оставляя за собой кровавый след, причиной чему была раздробленная макушка, было примитивное существо, «овощ», как их ещё иногда называют. Виктория не знала, что делать. Она растерялась, упустив момент, когда существо, некогда бывшее человеком, схватило её за ногу и подняло голову, уставившись на женщину просящим взглядом:

 - Мама, мама! – жалобно протянуло оно.

 Виктория колебалась. Она сдерживала крик, подступивший к её горлу, и еле удерживалась от того, чтобы пнуть схватившее её безмозглое существо. С одной стороны она понимала, что оно мучалось и умрёт не позже, чем через пару часов. С другой стороны, приняв во внимание своё первое видение, Виктория заключила, что в существе осталось что-то от Гордона. Возможно, в последние часы своей жизни больше всего он думал о своей маме и о том, что произошло между ними. Неспроста единственное, что говорило тело без души, это слово мама. В памяти отпечаталось то, что больше всего занимало душу.

 - Мама!

 Не зная, как поступить правильно, Виктория присела, брезгливо взяла руку Гордона и сняла её со своей ноги. Она отошла немного назад, но существо потянулось к ней, продолжая звать её мамой. Лучше всего было бы избавить бедное тело от страданий, отпустив душу на волю. Но это в любом случае оказалось бы убийством. Один раз Виктория уже убила, и чуть не потеряла себя. Она не хотела повторять подобного. Она всегда хотела быть обычным нормальным человеком, и такой поступок навсегда развеет все надежды, которыми она жила до сегодняшнего дня. Женщина не могла убить его. Но и не могла остаться.