Психологические проблемы эффективности права - [112]
Между тем к недостаткам этого комплекса относятся следующие. Во-первых, способность человека адаптироваться к самым различным условиям ослабляет импульс человека к переменам, снижает его энергию и инициативу в преобразовании действительности. Долготерпеливость становится почвой социальной пассивности человека, его установки на то, чтобы довольствоваться тем, что есть. Она означает определенное примирение с недостатками, изъянами, несправедливостями бытия. Этот комплекс социально опасен и в том смысле, что он является почвой для развития социальных противоречий до самых острых фаз[721]. К тому же данный комплекс создает благоприятную почву для ущемления государством посредством законодательства прав и законных интересов человека, утраты регулятивной системой государства качеств антропологической адекватности, что ставит под сомнение обретение этой системой подлинной эффективности, основанной на психологической солидарности, авторитетности государства и права.
Как отмечает В. С. Барулин, долготерпеливость как почва для развития общественных противоречий до крайней степени остроты социально опасна и тем, что она подводит общество к порогу, когда теряются или сокращаются возможности выбора дальнейших путей развития и у общества не остается пространства для социального маневра. Кроме того, будучи вынужденным терпеть тяготы в реальной жизни, человек компенсирует их достоинствами жизни воображаемой. Эта другая, воображаемая, жизнь приобретает непропорционально большое значение. Такое состояние становится базой развития религиозности, мистицизма. В этом контексте может быть понят и феномен светлого будущего, мечты о коммунизме, который был своего рода компенсатором реальных тягот и испытаний жизни[722].
С комплексом долготерпеливости, на наш взгляд, связана и другая черта российской ментальности, с которой необходимо вести постоянную борьбу, – представление о светлом будущем, которое наступит помимо участия в этом конкретного человека. Как писал С. Л. Франк, «русские люди вообще имели привычку жить мечтами о будущем; и раньше им казалось, что будничная, суровая и тусклая жизнь сегодняшнего дня есть, собственно, случайное недоразумение, временная задержка в наступлении истинной жизни, томительное ожидание, нечто вроде томления на какой-то случайной остановке поезда; но завтра или через несколько лет, словом, во всяком случае, в скором будущем все изменится, откроется истинная, разумная и счастливая жизнь, весь смысл жизни – в этом будущем, а сегодняшний день для жизни не в счет. Это настроение мечтательности и его отражение на нравственной воле, эта нравственная несерьезность, презрение и равнодушие к настоящему и внутренне лживая, неосновательная идеализация будущего – это духовное состояние и есть ведь последний корень той нравственной болезни, которую мы называем революционностью и которая загубила русскую жизнь»[723]. Н. А. Бердяев верно писал, что «русский народ, по своей вечной идее, не любит устройства этого земного града и устремлен к Граду Грядущему, к Новому Иерусалиму»[724]. Наиболее устойчивой государственной идеологией в России на протяжении веков был мессианизм в различных его формах: «Москва – Третий Рим», панславянская идея, евразийство, Третий интернационал. Существование народа и государства увязывалось с провозглашением их высокого предназначения, а высокая цель как бы оправдывала и объясняла многие трудности политической и повседневной жизни, ошибки и перекосы в деятельности правящих структур. Часто необходимость установления и соблюдения каких-то правовых, законодательных норм отходила в сторону во имя достижения этих провозглашаемых ориентиров[725].
Думается, что важнейшим залогом эффективности норм законодательства должна стать пропаганда ежедневной социально полезной активности, постоянной целеустремленности. С другой стороны, необходимо разработать формы и методы борьбы с такими крайностями, как, с одной стороны, революционность и нетерпимость, а с другой – самодовольство, леность, отказ от саморазвития, самоанализа и социальной активности.
Другой основой российской ментальности в литературе считается так называемый «силовой комплекс». Суть этого комплекса заключается в том, что в основу самоутверждения человека, его отношения к другим людям положена сила. Она может быть самой различной природы: физическая сила, сила власти, сила распоряжения определенными благами, сила запрета, сила репрессий, сила идей, сила традиций и т. д. Сопричастность человека этой силе, ощущение своей собственной силы – или слабости перед ней – основа самооценки человека, его мироощущения, которые могут быть положены в основу отношения к другому как сильного к слабому. В этом комплексе сила может служить критерием ценностных ориентаций человека, когда люди, явления рассматриваются как носители, воплотители, символы силы
