Психологические проблемы эффективности права - [104]

. Но именно по отношению к изменениям в жизни человек испытывает и «противоположное» отношение, то есть решает задачу собственного развития, а это невозможно без испытания новых возможностей, без преодоления устоявшихся традиций, порядка и т. д. Но и эта борьба за изменения и будущее опять-таки предстает отдельной категорией страхов перед сковывающей нас этой «необходимой необходимостью», перед экзистенциальным ограничением нашей свободы. Ф. Риман определяет это переживание как «страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и несвобода»[670].

Думается, что право, с одной стороны, является элементом преодоления страхов, а с другой – инструментом, навязывающим целый ряд страхов. В этом плане правонарушение может представляться психологическим приемом преодоления своего страха. Подлинная эффективность права должна основываться не на чувстве страха и его эксплуатации, а на укреплении в сознании людей и закреплении в законодательстве гуманизма, справедливости, доброжелательности, солидарности и самоконтроля.

Итак, важной психологической основой обеспечения эффективности права и норм законодательства призвано стать уравновешивание и социально адекватное выражение ими основополагающих качеств человека. При этом позитивные качества должны развиваться и поощряться, а негативные – направляться в определенное русло и определенные социально адекватные формы.

Э. Фромм указывал, что если человек достигает в своем развитии полной зрелости в соответствии со свойствами и законами человеческой природы, то он обретает душевное здоровье. Неудача такого развития приводит к душевному заболеванию. Из этой посылки следует, что мерилом психического здоровья является не индивидуальная приспособленность к данному общественному строю, а некий всеобщий критерий, действительный для всех людей, – удовлетворительное решение проблемы человеческого существования[671]. Аналогично и мерилом эффективности права как социального регулятора является его соответствие не столько экономическому строю, задачам и политике государства, сколько психологическим потребностям людей, в том числе обусловленным конкретным культурно-историческим контекстом.

По замечанию Э. Фромма, если человек живет в условиях, противных его природе, основным требованиям его развития и душевного здоровья, он не может не реагировать на них; он вынужден либо деградировать и погибнуть, либо создать условия, более согласующиеся с его потребностями[672]. Несомненно, такое замечание применимо к взаимодействию правовой системы и личности. Эффективность норм законодательства, деятельности государственных органов во многом зависит от того, насколько они обеспечивают условия для развития человека и удовлетворения его потребностей.

Следующее важнейшее качество человеческой природы – потребность в общении с окружающим миром. Согласно концепции Э. Фромма человек должен иметь как широкие связи с другими людьми, так и свободу от ограничений, мешающих его индивидуализации. Человек, находясь в социальных условиях, которые увеличивают степень его индивидуальности, но нарушают его связи, будет стремиться приобрести вновь такую связь даже ценой своей свободы и подчиниться групповым целям[673]. Важнейшей задачей права является «обслуживание», поддержка или подавление социальных отношений специфическими правовыми средствами. Поэтому очень точным представляется разработанный в советской науке взгляд на право как на регулятор общественных отношений. Именно в различного рода общественных (кстати, и личных тоже) отношениях осуществляется духовная и материальная самореализация личности.

Как известно, общение с другими людьми и их общностями сопровождается целым рядом осложнений. Как отмечается в литературе, «огромному большинству из нас приходится бороться с проблемами соперничества, эмоциональной изоляции, недоверия со стороны других и страхами перед неудачами»[674]. Э. Фромм писал, что необходимость единения с другими живыми существами, приобщенность к ним являются настоятельной потребностью, от удовлетворения которой зависит психическое здоровье человека[675].

Думается, что одним из критериев эффективности права в целом и норм законодательства может являться то, насколько они обеспечивают приобщенность человека к социальной жизни. Право должно участвовать в духовном развитии человека, в его приобщении к социальной культуре, к национальным и корпоративным культурным традициям.

К сожалению, практика показала, что достижение этой приобщенности может принимать весьма непривлекательные формы. Так, в литературе указывалось, что человек может попытаться обрести единство с миром, подчиняясь отдельной личности, группе, организации. Таким образом он преодолевает изолированность своего индивидуального существования, становясь частью кого-то или чего-то большего, нежели он сам, и испытывает чувство тождественности благодаря приобщению к силе, которой он подчинил себя. Другая возможность преодоления обособленности имеет противоположную направленность: человек может постараться достичь единства с миром при помощи власти над ним, превращая других в часть самого себя, выходя за пределы своего индивидуального существования посредством господства. Он отмечал, что реализация стремления к подчинению (мазохистская тенденция) или стремления к господству (садистская тенденция) никогда не приносит удовлетворения. Этим стремлениям присущ динамизм самодвижения, и, поскольку любая степень подчинения или господства всегда оказывается недостаточной, чтобы дать человеку чувство тождественности и единения, он добивается все большего и большего. Человек, движимый одним из этих стремлений, по существу, становится зависимым от других людей; вместо того, чтобы развивать свою индивидуальность, он попадает в зависимость от тех, кому подчиняется или над кем господствует